Сербские союзники Гитлера
Шрифт:
Была начата работа по восстановлению структур власти в провинции. Большую проблему представляла нехватка местных кадров администрации и полиции, т. к. значительная их часть была мобилизована в дни войны, а потом задержана в качестве военнопленных. В крупных городах путем двадцатичасового патрулирования и жестких мер удалось значительно сократить число грабителей и мародеров, пользовавшихся удобным случаем. Еще большую проблему представляла масса сербских беженцев, бежавших от террора хорватов, болгар и албанцев, проводивших активную политику этнической чистки захваченных ими краев Югославии, а также сербских чиновников и их семей, которые выселялись из областей, оккупированных Италией и Германией. К июню их число достигло 90 000 человек. Часть беженцев нуждалась в медицинской помощи, которая им была оказана, после чего было начато их расселение по зажиточным домам в провинции. С 13 мая началась деятельность благотворительных кухонь, которые раздавали бесплатное питание для беженцев, жертв войны и оставшихся без кормильцев семей военнопленных. Только в одном Белграде в течение одного дня в среднем раздавалось около 6–7 тысяч бесплатных обедов [56] . С другой стороны, среди прибывших были и несколько сотен чиновников полиции и администрации, которые тут же были трудоустроены на пустующие места.
56
Ново време. 1941, 5, 6, 19. јул.
По заданию немецких властей внимание Специальной полиции было сконцентрировано на поиске и регистрации лиц еврейской национальности, которым было приказано вернуться по месту жительства и регулярно регистрироваться в полиции. В то же время была проведена перепись всех жителей Сербии и проживавших в ней иностранцев (в том числе русских эмигрантов), после чего все они получили новые личные документы с обязательной отметкой об «арийском» происхождении, которую получили все, кроме ненавистных Третьему рейху меньшинств – евреев
57
Здесь и далее в качестве основного источника мы используем ежемесячные отчеты МВД о положениии дел в стране. ВА, Недићева архива, извештаји МУП.
Особую проблему для немцев представляло руководство Сербской православной церкви, и в первую очередь патриарх Гавриил (Дожич) [58] . Хотя немцы поддерживали неплохие отношения с РПЦ(з) и БПЦ и, в общем-то, не отличались антиправославной направленностью [59] , руководство СПЦ не могло стать их союзником по ряду причин. СПЦ, и особенно епископ Николай (Велимирович), поддерживала до войны тесные отношения с Англиканской церковью; руководство СПЦ активно поддержало путч 27 марта 1941 г.; немцы подозревали нескольких иерархов СПЦ в принадлежности к масонскому братству; СПЦ неодобрительно относилась к антисемитским выпадам немцев; раздел Югославии привел к разрыву канонической территории СПЦ, причем в НГХ, оккупированной болгарами Македонии и подконтрольной албанцам территории Косова и Метохии несколько иерархов и множество сербских священников были убиты [60] . После оккупации гестапо заключило патриарха Гавриила в тюрьму, затем его перевели из тюрьмы под надзор в монастырь Раковица в пригороде Белграда. Здание Патриархии в Белграде оккупанты превратили в казарму, на ее окнах сушили нижнее белье, а во внутренней церкви устроили спальную комнату. Формальные и неформальные сербские политики, вызывавшие доверие у немцев (Д. Льотич и М. Ачимович), активно возражали против подобных действий, пытаясь убедить оккупантов в том, что такое давление на СПЦ не может сочетаться с политикой «нормализации» жизни в Сербии.
58
Радић Р. Живот у временима: Гаврило Дожић: 1881–1950., Београд,2006.
59
Шкаровский М.В. Нацистская Германия и Православная Церковь, Москва, 2002; Жуков Д. Оккультизм в Третьем Рейхе. М.: Яуза, 2006.
60
Споменица православних свештеника – жртава фашистичког терора и палих у народноослободилачкој борби. Београд, 1960; Koljanin M. Jevreji i antisemitizam u Kraljevini Jugoslaviji 1918–1941, Beograd, 2008.
Стремление к «нормализации», выразившееся в активных действиях комиссарского управления, было следствием стремления немцев вывести по возможности большую часть войск с территории Сербии. С сербских территорий была выведена 2-я армия вермахта, а оккупационный аппарат подчинен командующему немецкими вооруженными силами на Юго-Востоке со штабом в Фессалониках (Греция). Территорию оккупированной Сербии немцы стали контролировать силами четырех пехотных дивизий (704-я, 714, 717, 718-я). Эти тыловые дивизии имели лишь по два пехотных полка, были сформированы в мае 1941 г. в рамках 15-й волны призыва и состояли, в основном, из призывников старших возрастов. Военного коменданта Сербии генерала Ферстера сменил генерал зенитной артиллерии Людвиг Шредер. Благодаря активной деятельности различных немецких служб и сербских властей началась работа на предприятиях, имевших значение для военных нужд. Запасные части для самолетостроения производили белградские фабрики «Икарус», «Рогожарский», «Микрон», «Телеоптик» и «Нестор»; военная фабрика производила порох и взрывчатые вещества в Крушевце; началось восстановление угольных шахт и шахт цветных металлов (цинк, медь, серебро, мышьяк, висмут, хром, свинец) в Восточной и Центральной Сербии, а также в Косово. Казалось, что ситуация в Сербии стабилизировалась и страна превратилась в относительно спокойный тыловой район. В открытом письме к представителям МВД Сербии от 17 июня 1941 г. начальник администрации военного коменданта Сербии Г. Тюрнер смог с полной уверенностью в обоснованности своих слов утверждать, что «обстоятельства нормализовались» [61] .
61
Ново време, 22– јун 1941.
Единственным крупным событием, взорвавшим спокойствие всей Сербии, была Смедеревская трагедия. В течение нескольких недель до этого события тыловые службы вермахта собрали трофейные боеприпасы югославской королевской армии со всей восточной части Югославии (Сербия и Македония) и временно разместили их в огромной средневековой крепости в городе Смедерево (город на Дунае, в 50 км от Белграда вниз по течению реки). Оттуда их планировалось вывезти для дальнейшего военного использования. Всего было около 1000 вагонов с боеприпасами, в том числе 300 вагонов экразита и шедита (ВВ). Около двух часов пополудни 5 июня 1941 г. все немецкие трофеи взлетели на воздух. Вместе с ними погибли 10 военнослужащих вермахта, а 110 были ранены. В результате взрыва была уничтожена прилежащая железнодорожная станция с отбывавшим с нее гражданским поездом. Сильно пострадал центр города, где и находится крепость. Это был «базарный день», поэтому погибло значительное число крестьян из соседних сел, приехавших на рынок. Погиб весь выпускной класс местной гимназии, погибла в полном составе труппа Новосадского театра (второго по значению в тогдашней Сербии). Был полностью уничтожен пассажирский поезд, который в момент взрыва тронулся с перрона, расположенного в нескольких метрах от стен крепости. В этом портовом придунайском городе находились беженцы и вынужденные переселенцы, многие из которых также оказались в центре города и погибли. Согласно сообщению немецкого коменданта, погибли около 500 мирных жителей, однако речь идет лишь о тех, чьи трупы удалось обнаружить среди развалин, по данным позднейших исследований, число погибших превышало тысячу человек. На месте трагедии были обнаружены около 700 раненых, которые тут же были переброшены в белградские больницы. О силе взрыва говорит и тот факт, что в городе, насчитывавшем в то время 14 тысяч жителей, было уничтожено 70 % жилого фонда. Оконные стекла вылетели даже в пригородах Смедерева, а звук взрыва был слышен в соседних городах – Великой Плани, Белой Церкви, Вршце и Белграде!
Причины взрыва остались неизвестными. Понятно, что признать существование диверсантов в спокойной и почти «нормализованной» стране было бы смертельно для карьеры военных контрразведчиков и гестаповцев, обеспечивавших порядок в оккупированной Сербии. В официальном заключении немецкой комиссии, направленном в Командование сухопутной армией, а также в сообщении сербского информационного агентства «Рудник» говорилось о «самовозгорании, вызванном большой жарой». Однако на тот день жара не превышала 26 °С, поэтому послевоенные югославские титовские авторы настаивали на том, что причиной взрыва была немецкая небрежность (курение на складе и рассыпанный на территории крепости по полу порох). Однако и эта версия выглядит не очень убедительной. Среди сербской эмиграции ходили слухи о том, что взрыв был результатом «слишком» удачной диверсии коммунистов. Стоит, однако, признать, что до 22 июня 1941 г. строгая партийная дисциплина заставляла членов КПЮ и югославских агентов советских разведок воздерживаться от враждебных действий против немцев. Тем не менее последнее объяснение является наиболее распространенным среди современных жителей Смедерева, которые и по сей день ежегодно отмечают печальную годовщину трагедии.
Следует отметить, что сербские следователи рассматривали и другой след, который представляется наиболее вероятным, но по различным политическим соображениям не нужным ни немецким, ни титовским югославским, а теперь и современным сербским властям. Английское посольство с конца тридцатых годов превратилось в центр иллегальной пропаганды и подрывной деятельности с широкой зоной влияния, охватывавшей не только Югославию, но и Румынию, Грецию, Болгарию и даже некоторые районы европейской Турции. К получаемым дипломатической почтой пачкам пропагандистских материалов присоединились и 50—80-килограммовые, герметически запаянные банки со взрывчаткой [62] . Цели английской «подрывной деятельности» сосредотачивались в придунайских городах и уязвимых местах [63] . Часть взрывчатки, которую не успели увезти англичане, была унаследована коллегами из американского посольства, которые, в свою очередь, также не успели ее использовать и зарыли в садике рядом с резиденцией. Там ее и обнаружили после эвакуации американского персонала сотрудники гестапо и сербской Специальной полиции [64] . При этом в организации диверсий присутствовала опасная комбинация
62
ИАБ, ф. BdS, br. H-36. 3–6; Mackenzie W. The Secret History of SOE: Special Operations Executive 1940–1945. London, 2000.
63
Алексић Д. Привреда Србије у Другом светском рату. Београд, 2002. С.116.
64
Рад британских агената у нашој земљи. Експозив, пушке и муниција. // Ново време. 1941, 11 септембар.
Как бы то ни было, после взрыва немецкие власти показали себя с лучшей стороны. Их врачи оказывали первую помощь горожанам, сербские коллаборационистские власти выделили с благословения немцев крупную сумму средств для помощи пострадавшим [65] , а центр города, сохранивший свой вид и поныне, фактически был заново отстроен в течение нескольких лет оккупации. Руководил этими работами Димитрие Льотич, приложивший все усилия для восстановления родного города. Интересно, что его деятельность оценивалась местным населением настолько положительно [66] , что после падения коммунизма в Сербии (в 2000 г.) городские власти серьезно рассматривали вопрос о переименовании центра г. Смедерева в площадь Димитрие Льотича и отказались от этого лишь под давлением правозащитных организаций из Белграда. Взрыв в Смедереве имел большое значение и для последующего развития событий в оккупированной Сербии. Вокруг Д. Льотича, получившего звание комиссара по восстановлению Смедерева, сразу же стали собираться помощники для работы по расчистке завалов, извлечению и захоронению гниющих на летней жаре трупов, помощи раненым и обеспечению пострадавших предметами первой необходимости. Сербская молодежь, объединенная в Добровольную трудовую службу, работала бесплатно и добровольно, получая лишь скромную еду и ночлег. Из этих молодых людей осенью 1941 г. началось формирование ударной силы сербских антипартизанских сил коллаборационистов – Сербского добровольческого корпуса. При взрыве в Смедереве погиб единственный сын Милана Недича со своей супругой и дочерью, что, по свидетельству очевидцев, опустошило жизнь старого генерала пустой и наполнило его душу отчаянием, подтолкнув к самым крайним шагам и поступкам. С начала июля в дополнение к газете «Ново время» сербские коллаборационисты приступили к изданию еще одной ежедневной газеты под говорящим названием «Обнова» (серб. – восстановление).
65
Только за первый месяц после трагедии для помощи Смедереву поступила огромная сумма в 9 200 000 динаров (с тем, что реальный прожиточный минимум сотавлял около 500–600 динаров в месяц). Ново време. 1941, 16 јун.
66
Јовановић Н. Смедерево је било добро обновљено: Димитрије Љотић и делатност Изванредног комесаријата 1941–1944, Смедерево, 2001.
Герб Сербского добровольческого корпуса
2. Воспламененная Сербия
Хотя англичане и мечтали «поджечь Европу» на Балканах [67] , им так и не удалось разжечь пламя местной войны весной и в начале лета 1941 г. Группки офицеров югославской королевской армии лишь приступили к организации своих отрядов в мае 1941 г., но не решались перейти к нападениям на немцев, понимая все трагические последствия немецких репрессий, которые неминуемо обрушились бы на страну. Таких мучительных опасений не было у лидеров КПЮ, среди которых было несколько десятков опытных организаторов конспиративной и партизанской деятельности, получивших теоретическую подготовку в спецшколах Коминтерна, а практическую – на полях гражданской войны в Испании [68] . После организованного британской разведкой военного переворота 27 марта 1941 г. Г. Димитров (после консультации с В.М. Молотовым) посоветовал руководству КПЮ «…избегать вооруженных столкновений с властями… не поддаваться на вражеские провокации. Не ставить под удар и не бросать в огонь слишком рано авангард народа. Момент для решительной борьбы с классовым врагом еще не пришел», «готовить себя и массы» [69] . КП Югославии строго следовала рекомендованному «легальному» направлению, что видно из призывов ЦК КПЮ «Против капитуляции – за пакт о взаимопомощи с СССР» от 15 и 30 марта 1941 г. [70] С другой стороны, в прямом соответствии с рекомендациями ИККИ также проводилась и «нелегальная» линия действий. Подготовку «себя и масс» отразила радиограмма Тито Димитрову от 13 мая 1941 г.: «Организуем боевые отряды, воспитываем военные кадры, готовим вооруженное восстание в случае нападения на СССР» [71] .
67
Mackenzie W. The Secret History of SOE.: Special Operations Executive 1940–1945. London, 2000. P. 23–24, 104–108, 112, 133.
68
Војне и безбедносне структуре СССР у припреми партизанског ратовања до почетка Другог светског рата, Војно-историјски гласник, 2/2008; Совјетска улога у школовању и припреми југословенског партизанског кадра до почетка Другог светског рата, Војно-историјски гласник, 1/2009.
69
Коминтерн и Вторая мировая война. М., 1994. Ч. I. С. 519.
70
Односи Југославије и Русије (СССР) 1941–1945. Београд, 1996. С. 16–18, 23–24.
71
Односи Југославије и Русије (СССР) 1941–1945. Београд, 1996. С. 16–18, 58.
То, что коммунистическое движение готово нанести удар, было известно и немцам. Поэтому 18 июня 1941 г. глава гестапо Г. Мюллер разослал своим подопечным директиву о борьбе против коммунистического движения в оккупированных областях, в которой предупредил о том, что «внешнеполитические события требуют усиленного наблюдения и пресечения коммунистического движения», и указал, что аресты по широкому списку левых надо будет провести незамедлительно, сразу же после того, как из Берлина поступит с обозначением «сверхсрочно» пароль «Интернационал» [72] . Так как несколько десятков немецких сотрудников гестапо были не в силах обеспечить своевременное выполнение этого приказа, стало ясно, что решающую роль здесь должны сыграть местные полицейские силы (в одном Белграде их было около 900 человек), уже имевшие долгую традицию борьбы с КПЮ, входившей в список запрещенных партий до самого конца существования королевской Югославии. М. Ачимович, Т. Динич, Д. Йованович провели в МВД особое заседание, на котором были предложены чрезвычайные меры, в том числе: превентивные аресты 150–200 активистов и их заключение в специально созданный лагерь, возобновление действия довоенного Суда по защите государства, который решал дела по ускоренной процедуре, организация курсов подготовки оперработников и жандармерии к борьбе с коммунистическим подпольем и его боевиками, изъятие из открытой продажи и уничтожение левой литературы [73] . Кроме этого, были дополнительно увеличены полицейские кадры, гестапо стало выделять специальную денежную дотацию на антикоммунистическую акцию Специальной полиции из фондов «ариизированного имущества», реквизированного у еврейских собственников. Согласно месячному июньскому отчету МВД Сербии, в течение последней декады июня 1941 г. оперативные работники Специальной полиции и жандармерии арестовали около 400 коммунистов и сочувствующих, еще 300 человек были задержаны представителями гестапо и абвера. Однако, согласно оценкам сербской полиции, удалось арестовать менее половины подозреваемых, а остальные (в основном – в провинции) смогли перейти на нелегальное положение. В день нападения рейха на СССР М. Ачимовичем с ведома немецкого коменданта Белграда и руководства гестапо было подписано решение об организации концентрационного лагеря, который было решено разместить на периферии сербской столицы в районе Баница, в бывших казармах 18-го пехотного полка. Лагерь Баница заработал 5 июля, а первую группу коммунистов, арестованных Специальной полицией, принял уже 9 июля 1941 г. Согласно регистрационным журналам баницкого лагеря, в течение трех лет оккупации через лагерь прошли 23 288 заключенных, из которых 3 849 человек были расстреляны [74] .
72
Зборник докумената и података о НОР-у народа Југославије (далее З.д.и.п. о НОР н.Ј), т. XII, књ.1, Београд, 1978. С. 178–179.
73
Интересно, что после немецкой оккупации в открытой продаже появились книги коммунистических класссиков и в то же время была запрещена к продаже довоенная антисоветская книга одного из комиссаров-льотичевцев. Васиљевић М., Истина о С.С.С.Р., Београд, 1940.
74
З.д.и.п. о НОР н.Ј, т. XII, књ.1, Београд, 1978, с. 341–342; Беговић С. Логор Бањица, Београд, 1989; ИАБ, ф. Бањички логор; Mickovic E., Logor Banjica: logorasi: knjige zatocenika koncentracionog logora Beograd – Banjica (1941–1944). Tom 1, 2, Beograd, 2009.