Сердце болит….
Шрифт:
Всё успел. Отвёз… а самого немедля (он же «нестроевой») в ополчение!
Будут окопы, рвы противотанковые, фронт совсем рядом. Они летают над головой, бомбят, расстреливают. Дважды «ловил» осколки… Госпиталь – и обратно, в строй…
…Теперь далеко эта война. 1947-й. Но снова госпиталь. Не осколки мучают… беда не меньшая – онкология. Откуда? Сколько ни лечат, ни просят Господа Фурсовы
…Беда новая! Не зря в народе говорят – «пришла одна – отворяй ворота!» Теперь обрушились на семью налоги непосильные, а на дворе-то уже ни живности прежней, ни дохода никакого от пчёл-кормилиц… Как жить? Где хочешь, а бери: яйца, масло, молоко, мясо… Налог не ждёт!
Вот он где проснулся «зверь» из 30-х годов. Кто поверит? Нынешние «крестьяне» – другой совсем народ. Да и колхозов нет – «рабству конец».
Не смогла выдержать такого удара судьбы мудрая тетя Нюра, как нападение врагов – те налоги! Хоть свои, родные, кругом…
Правление проголосовало: за долги – дом, усадьбу… Всё «с молотка» пошло.
Только сегодня мне рассказывает единственная из семьи, младшенькая из 41-го – Лариска.
«Расчёт полный получила мать – 600 р. на всё про всё». И разрешение «туманное»: можно построить себе жильё на те рубли, но за забором своего дома. На пустыре. Хоть близко к воде. (Иловля родная – ещё не колхозная!)
Что это было? И сад за рекой, их чудо-сад, гибнет. Злые люди однажды ночью вырубили все до одного деревца! Плоскодонку притопили, чтобы не пользовалась семья «колхозными» карасями.
Да, не коснулась нашей семьи большая беда. Только метастазы той опухоли живут в нас. Вот она – коллективная собственность! Почти коммунизм… якобы.
Скажут, говорят некоторые – частный случай! Всего одна семья погибла… И нет свидетелей! Конечно, если не считать внуков и правнуков. И своих, и «соседских». Равнодушных.
…Улетели
…На месте сиротской хибарки, за забором своего дома, полынь горькая просыпается по весне и сохнет. Как упрёк нам всем…
«Фронтовики, наденьте ордена!»
Они помнят и про свои… осколки. Маленькие такие. Где-то под сердцем. Спят.
Бывает больно. Или к непогоде, или к равнодушию нашему… Убивают.
…Я солдатом не был на войне, она сама пришла. Много осколков оставила. Не железных: ран не видно.
Но мне-то больно.
Или просто потому что вся моя уж очень долгая жизнь – Сталинград.
Не верьте никому, что мы (пацаны раньше взрослых – доверчивых) не готовились в войне.
Не верьте!
…Это было последнее мирное лето. Август сорокового.
Нас никто не уговаривал – просто объявили вечером всему пионерлагерю: завтра «суворовский переход».
Мы дружно: «Ура!»
А командиры решили: «Хватит им по бутылке воды с собой. Обувь проверить, панамки. Горн и два барабана поведут колонну. И знамя! И с песней…»
…Оказывается, идем в цирк!
И пошли! Кто знает, где Садовая (станция железной дороги) и где был тогда цирк – не поверит.
Для новеньких и иногородних справка: цирк на Верхнем поселке тракторного. Дороги нет. Сколько верст – неизвестно. (Сейчас там «памятник» – кольцо из кирпичных стен. Устояло в войну! «Базарчик» – бабушки торгуют овощами. Не наши ли «однополчаночки» по лагерю, по тому переходу?)
…Идем, дудим, барабаним. Степь. Полынь сгорела давно. Пылим. Песни все перепели… Солнышко родное жарит. Как во сне идем. Пустые бутылки несем – стекло!
И по очереди, без драки, несем барабаны. Хорошо, без винтовок деревянных пошли.
И дошли! (Не сбежал никто!)
Пробовали нас сразу пересчитать. А как? Колонна наша с ходу, как затопила все ряды, упала: холодок под куполом.
Оркестр нежные марши играет, как колыбельную… Выбегали на арену клоун, собачки, лошади… Боролись полуголые силачи. Все очень старались: такие гости!
Конец ознакомительного фрагмента.