Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы
Шрифт:
И в хлеву над старинным корытом
Соломенный жвак коров.
Солома — всему укрепа,
Хлеб — вселенская голова.
Вымолотят слова
Труда золотые цепи.
И не будет коровий сап
Оглашать страниц лукоморья,
Прискачет черный арап
На белом коне Егорья.
Бель
Окровавлены ангелов руки.
Овце, многочадной суке,
Уготован мир шалаша.
Вороне — птенец носатый
Сладкозвучнее веретена...
Киноварной иглой весна
Узорит снегов заплаты.
Половеет лыко и таль.
Дух медвежий от зимней шубы.
И прясть сутемёнкам любо
Березовую печаль.
Душа всещедро тверда,
Как ток, цепами убитый,
Где смуглый Ангел труда
Молотит созвучий жито.
<1922>
443
Не буду писать от сердца,
Слепительно вам оно!
На ягодицах есть дверца —
Гнилое болотное дно.
Закинул чертенок уду
В смердящий водоворот,
Чтоб выловить слизи груду,
Бодяг и змей хоровод.
Это новые злые песни —
Волчий брёх и вороний грай...
На московской кровавой Пресне
Не взрастет словесный Китай,
И не склонится Русь-белица
Над убрусом, где златен лик...
По-речному таит страница
Лебединый отлетный крик.
Отлетает Русь, отлетает
С косогоров, лазов, лесов,
Новоселье в желтом Китае
Справят Радонеж и Сарбв.
На персты Андрея Рублёва
Алевастры прольет Сиам,
Обретая родину, снова
Мы вернемся к волжским лугам.
Под соборный звон сенокоса,
Чумаки в бандурном, родном,
Мы ключи и Стенькины плёса
Замесим певучим пшеном.
И, насытясь песней сердечной,
Мы, как улей — нектар и смоль,
Убаюкаем в зыбке млечной
Золотую русскую боль.
30 июля 1925
444. Богатырка
Моя
Сестра в досуге и в борьбе,
Недаром огненная стирка
Прошла булатом по тебе!
Стирал тебя Колчак в Сибири
Братоубийственным штыком,
И голод на поволжской шири
Костлявым гладил утюгом.
Старуха — мурманская вьюга,
Ворча, крахмалила испод,
Чтоб от Алтая и до Буга
Взыграл железный ледоход.
Ты мой чумазый осьмилеток,
Пропахший потом боевым,
Тебе венок из лучших веток
Плетуг Вайгач и теплый Крым.
Мне двадцать пять, крут подбородок
И бровь моздокских ямщиков,
Гнездится красный зимородок
Под карим бархатом усов.
В лихом бою, над зыбкой в хате,
За яровою бороздой
Я помню о суконном брате
С неодолимою звездой!
В груди, в виске ли будет дырка —
Её напевом не заткнешь...
Моя родная богатырка,
С тобой и в смерти я пригож!
Лишь станут пасмурнее брови,
Суровее твоя звезда...
У богатырских изголовий
Шумит степная лебеда.
И улыбаются курганы
Из-под отеческих усов
На ослепительные раны
Прекрасных внуков и сынов.
Декабрь 1925
445. Ночная песня
За невской тихозвонной лаврой,
Меж гробовых забытых плит,
Степной орел — Бахметьев храбрый,
Рукой предательской зарыт.
Он в окровавленной шинели,
В лихой папахе набекрень,
Встряхнуть кудрями цепче хмеля
Богатырю смертельно лень,
Не повести смолистой бровью,
10 Не взвить двух ласточек-ресниц.
К его сырому изголовью
Слетает чайкой грусть звонниц.
По-матерински стонет чайка
Над неоплаканной судьбой,
И темень — кладбища хозяйка,
Скрипит привратной щеколдбй.
Когда же невские буксиры
Угомонит глухой ночлег,