Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Прозябнет России лик —
В шафранных зрачках караваны
С шелками и бирюзой,
И дремучи косы-платаны,
Целованные грозой.
<1921>
429
Дремлю с медведем в обнимку,
Щекою на доброй лапе...
Дозорит леший заимку
Верхом на черном арапе.
Слывя
Я — пестун красного клада,
Где прялка матери-вьюги
И ключ от Скимена-града!
Не знают бедные люди,
Как яр поцелуй медвежий!..
Луна — голова на блюде,
Глядится в земные вежи.
И видят: поэт медведя
Питает кровью словесной...
Потомок счастливый Федя
Упьется сказкой чудесной,
Прольет в хвою «Песнослова»
Ресниц живые излуки...
В тиши звериного крова
Скулят медвежата-звуки.
Словить бы Си, До для базара,
Для ха-ха-ха Прова и Пуда!
От книжного злого угара
Осыпалось песни чудо.
И только Топтыгина лапой
Баюкать старые боли...
О буквенный дождик, капай
На грудь родимого поля!
Глаголь, прорасти васильками,
Добро — золотой медуницей,
А я обнимусь с корнями
Землею — болезной сестрицей!
19 ноября 1921
430
Потемки — поджарая кошка
С мяуканьем ветра в трубе,
Стихотворения
И звезд просяная окрошка
На синей небесной губе.
Земля не питает, не робит,
В амбаре пустуют кули,
А где-то над желтою Гоби
Плетут невода журавли,
А где-то в кизячном улусе
Скут пряжу и доят овец...
Цветы окровавленной Руси —
Бодяга и смертный волчец.
На солнце, саврасом и рябом,
Клюв молота, коготь серпа...
Плетется по книжным ухабам
Годов выгребная арба.
В ней Пушкина
Отребьями Гоголя сны,
С Покоем горбатое Слово
Одрами в арбу впряжены.
Приметна ль вознице сторожка,
Где я песноклады таю?..
Потемки — подражая кошка,
Крадутся к душе-воробью.
1921 или 1922
431
Заутреня в татарское иго
В церквушке, рубленной в лапу,
На плате берестяная книга
Живописную теплит вапу.
Пирогощая точит гривны —
Кровинки с козельской сечи,
За хоробрую Тверь и Ливны
Истекли огневицей свечи.
Полегли костями Буслаи
На далекой ковыльной Калке...
За оконцем вороньи граи
Да девичий причит жалкий.
Христофор с головой собаки
С ободверья возлаял яро,
В княженецкой гридне баскаки
Осквернили кумысом чары.
Пирогощая плачет зернью
Над кутьей по красном Мстиславе,
Прозревая раннюю обедню
В агарянское злое иго...
1921
432. Гитарная
Вырастает и на теле лебеда,
С Невидимкой шепелявя и шурша,
Это чалая колдунья-борода,
Знак, что вызрела полосынька-душа!
Что, как брага, яры соки в бороздах,
Ярче просини улыбок васильки!..
Говорят, Купало пляшет в бородах,
А в моей гнездятся вороны тоски!
Грают темные: «Подруга седина,
Допрядай свою печальную кудель!
Уж как нашему хозяину жена
В новой горнице сготовила постель».
За оконцем, оступаясь и ворча,
Бродит с заступом могильщик-нелюдим!..
Тих мой угол, и лежанка горяча,
Старый Васька покумился с домовым.
Неудача верезжит глухой Беде:
«Будь, сестрица, с вороньем настороже!..»
Глядь, слезинка расцвела на бороде —
Василек на жаворонковой меже!
1921 или 1922
433
Стариком, в лохмотья одетым,
Притащусь к домовой ограде...
Я был когда-то поэтом,
Подайте на хлеб Христа ради!