сердце на двоих
Шрифт:
Еще несколько кругов — и он крепче прижал ладони к коже, движения стали более уверенными и размашистыми. Когда он снова прошелся по бокам Шерлока, тот заерзал, пытаясь избежать прикосновения.
Джон ничего не ответил и продолжил разминать его спину основанием ладони, двигаясь вверх, и пальцами — вниз. Но через минуту он снова вернулся на ребра, и Шерлок изогнулся, издав невнятный звук. Джон немедленно остановился, но руки не убрал.
— Шерлок, — прошептал он другу на ухо, глядя, как от его дыхания на коже выступают мурашки. — Ты боишься щекотки?
— Я не знаю... — задыхаясь, ответил он. — Наверно...
Неужели можно дожить до тридцати лет и даже не знать, боишься ли ты щекотки? В каком-то смысле это говорило о человеке даже больше, чем отсутствие секса, и Джону внезапно стало жаль Шерлока, жизнь которого все эти годы была настолько одинокой.
Да, в ней была работа, азарт преследования, Большая игра — но не было человека, который напоминал бы ему вовремя поесть, восхищался бы его невероятными умениями и достижениями, лечил бы его раны, если бы он был ранен, и обнимал, когда он нуждался в поддержке... Если бы Шерлока можно было сравнить с чем-либо, Джон сравнил бы его с островом.
Теперь его ладони описывали полукружия то по одной, то по другой половине спины Шерлока. Не надо больше волноваться о том, чего — и кого — хочет Шерлок, внезапно подумал он. Да, конечно, это важно, Джон всегда уважал желания других, но теперь он знал точно: Шерлок нуждается в нем.
Для него это была новая и странная мысль с некоторым привкусом эгоизма, но теперь он видел ее правдивость. Шерлоку было лучше с Джоном, чем без него. И дело было не только в работе, хотя, конечно, и в ней тоже. Но и в жизни Шерлок — гениальный, безумный, ослепительный — нуждался в том, кто удерживал бы его ногами на земле, не давал заблудиться в своей голове, напоминал ему о том, что он человек.
И этим якорем мог стать только Джон. Невероятно, но среди всех людей, встретившихся ему на жизненном пути, Шерлок принял только Джона, и они подошли друг другу, как две половинки одного целого.
Шерлок потянулся, расправляя плечи в такт движениям Джона, и... заурчал? Джон наклонился вперед, массируя одной рукой основание его шеи. Свободной рукой он в то же время ухитрился взять флакон с маслом и налить еще немного на ладонь, так что контакт между ними не прервался ни на секунду.
Обеими руками он принялся разминать плечи Шерлока — и тот замурлыкал громче, словно огромный кот, вряд ли осознавая, что делает. Джон снова приподнялся и подался вперед, гладя руки Шерлока, которыми тот поддерживал голову. Шерлок тихо застонал, уткнулся лбом в подушку и вытянул руки перед собой. Его мускулы напряглись, когда он нащупал и крепко сжал столбики изголовья кровати.
У Джона перехватило дыхание, и ему пришлось напомнить себе не останавливаться, но перед глазами безостановочно поплыли совершенно новые видения. Шерлок, привязанный к кровати, обнаженный Шерлок, лежащий на спине со своей вечной намекающей усмешкой, полностью беспомощный, но все еще считающий, что главный здесь он... Джон, демонстрирующий ему беспочвенность этого утверждения всеми способами, которые он успел выучить за свою жизнь, пока Шерлок не начинает извиваться под ним, запрокидывая голову и пытаясь избавиться от пут, но на самом деле не желая свободы...
Сердце Джона гулко стучало в груди, а джинсы стали мучительно тесными.
— Ты невероятный, — он наклонил голову и коснулся губами краешка уха Шерлока. — Я мог бы делать это с тобой часами.
По всему телу Шерлока волной прокатилась дрожь, и он сжал кулаки так крепко, что даже на фоне бледной коже было видно, как побелели костяшки. Похоже, подумал Джон, он делает успехи в науке прикосновений...
* * *
Шерлок не ожидал ничего подобного.
Сначала прикосновения рук к его коже казались непривычными, но вскоре он почувствовал тепло, покой и что-то еще очень приятное. Он задумался, не стоило ли попробовать массаж раньше, но представил себе, что до него дотрагивается не Джон, а кто-то другой, и сразу же выбросил из головы эту мысль.
Когда Джон провел пальцами по его ребрам, он дернулся — ощущение было слишком сильным, почти болезненным. Может быть, массаж действительно не для него? Но Джон сразу же убрал руки, со смехом сказав что-то про щекотку, а потом опустился на него сверху, почти оседлав Шерлока, и его внимание мгновенно поглотили новые впечатления.
Он чувствовал, как жесткая ткань джинсов Джона трется о его бока. Гораздо удобнее было бы, если бы Джон снял их, — Шерлок уже открыл было рот, чтобы предложить это, но передумал. Он не хотел, чтобы Джон вставал. В следующий раз он скажет, решил Шерлок, и, возможно, тогда они оба избавятся от этой раздражающей одежды.
Руки Джона оказывались то здесь, то там, невозможно было предугадать, где они прикоснутся к нему в следующий раз. Это было замечательно, как будто... Шерлок попытался сформулировать мысль, но его мозг словно перешел в режим ожидания. Как будто сквозь пальцы Джона струилось тепло его чувств, согревая Шерлока, наконец решил он.
Только сейчас он окончательно понял, как много значит для Джона. Шерлок знал, что любить его — не праздник; в этом успели убедиться те несколько людей, которые смогли подобраться к нему достаточно близко, — безо всякой, впрочем, взаимности с его стороны. Но Джон действительно любил его. Неважно, что он так и не сказал этого: слова не имели значения. Любовь была в каждом его поступке, каждом движении.
Джону понадобилась вся его смелость, чтобы пойти на такой риск. Шерлок знал, что любящие часто оказываются уязвимыми, а такой человек, как он, способен уязвить очень больно. Это была большая ответственность: ни за что на свете он не хотел причинять боль своему единственному другу.
Он больше не будет ни на чем настаивать, решил Шерлок, а потом все мысли снова разбежались у него из головы, потому что Джон продолжал массаж, и ему становилось все теплее — гораздо теплее, чем должно быть от простого трения кожи о кожу. Он потянулся, выгнул спину; это было странное ощущение — расслабленность и одновременно растущее напряжение.
Когда Джон добрался до его плеч, стало еще приятнее. Потом тяжесть на его бедрах исчезла, и Джон склонился над ним, гладя его руки. Шерлок попытался нарисовать в голове эту картину: он сам, едва не обнаженный, ничком на кровати, и почти лежащий на нем Джон, полностью сосредоточенный на том, чтобы ему было хорошо...