Сердце знает
Шрифт:
— Эго? Это макет знаменитого сражения. — Риз присел возле фанерного макета, стоявшего на боку возле стены. — Угадаешь, какого? Или намекнуть, Доз? — Он провел пальцем по серо-голубой реке из окрашенного гипса. — Воины племени лакота говорили, что то был «хороший день для смерти», а потом они перешли через реку и надрали задницу врагу.
— Литл Бигхорн, — ответил Доузер и протянул полную пригоршню солдатиков и воинов-индейцев. — Будь проклят этот Ерл, из-за него разрушился весь лагерь на макете.
Риз взял сине-золотого кавалериста с кривыми ногами, как будто он окоченел, сидя на лошади. — На них цвета
— Банда?
— Хорошо организованная банда. Это было хорошо организованным преступлением. Кастер пришел сюда убивать индейцев, это ясно, как божий день. И все из-за золота.
— Но им нужны были горы.
— Точно. Они всегда говорили о численности; о том, Насколько индейцы превосходят их солдат по численности. Но солдаты думали только о себе. Эти парни, — Риз поднял маленький пластмассовый типи и двух индейцев с красными и желтыми перьями. — Ты только подумай, о скольких людях должны были заботиться эти парни, стоя под дулами винтовок. Только так можно было завоевать право жить своей жизнью.
— Неужели они собираются убрать тебя с дороги?
— И это нельзя сбрасывать со счетов. Наверное, здесь есть какой-то риск. Все намного проще, если ты сам по себе.
— Это твой опыт? '
— К сожалению, весьма ограниченный опыт. — Опираясь на колени, Риз поднялся. — Когда мы узнаем что-нибудь об этом обломке фары?
— Они наверняка уже что-нибудь знают, — сказал Доузер, поднявшись с колен. — Как скоро узнаем мы? Только, когда они решат нам рассказать,
Так не годится, Доузер. Кем бы он ни был, но убийца моего отца все еще может прятаться где-нибудь в овраге, замышляя новое преступление. Все связано с этим казино. Это затрагивает Хелен, Картера, Тайтуса, и братьев Свини, и даже Совет. — Жесты Риза подчеркивали его отчаяние. — Мы не знаем, кого защищать, а кого преследовать. Нам придется следить за этими проклятыми агентами ФБР, пока мы не получим ответа.
— Слежка — это мое призвание, Блу. Я буду твоей ищейкой.
— У меня уже есть ищейка, — Риз похлопал своего друга по плечу. — Ты мне как брат, ты и Тайтус. Я уже почти забыл, как это — иметь брата.
— Мы рады, что ты вернулся. Тебе не обязательно оставаться здесь навсегда. Ведь мы из племени лакота, мы должны, время от времени, сниматься с места. — Доузер высыпал фигурки солдат и индейцев в ладонь Риза. — Но мы всегда тебе рады.
Доузер помог Ризу убрать в комнате. Макет битвы — любимое детище его отца — был растерзан в клочья, но Риз не собирался его выбрасывать. Его сын еще не видел макет, а может быть, им удастся починить его.
Риз смотрел на знакомый потолок своей спальни и вспоминал времена, когда был ребенком, и однажды ему пришлось убирать за отцом. Разбитые тарелки, пепельницы и прокисшее пиво, запах, который он возненавидел. Он усвоил этот урок: в таких ситуациях занимайся хоть чем-нибудь: мой пол, таскай камни, но, самое главное — не попадайся старику на глаза. С тех пор в доме не было ремонта. Перестройки были, а ремонт — нет.
Однажды Иктоми убедил племя Лося принять его к себе; Но глупец был как бельмо на глазу, каждый раз поднимая панику из-за чепухи. Люди племени Лося свернули лагерь и
А ты разве не так поступил, старина?
Я сделал то, что сделал. Мне очень жаль себя.
Но ты изменился.
Неужели?
Конечно.
Несомненно. Очевидно. Очевидно, это Иктоми поджег мою постель.
Риз засмеялся. Они с Доузером проветрили комнату и вынесли обгоревший матрас, но запах чувствовался до сих пор. Он лежал на своей новой кровати и слушал диски. Прохладный воздух из кондиционера приятно холодил его обнаженное тело. Смотреть телевизор без звука было старой привычкой. Поздние новости его не интересовали, но меняющиеся картинки на экране создавали иллюзию присутствия людей.
Он снял контактные линзы, и фигуры на экране сразу стали расплывчатыми, но все равно остались красивыми. Это было старое музыкальное шоу, и теперь танцоры кружились под фортепианную музыку Телониуса Монка, лившуюся с диска. Музыка, подходящая к предрассветным часам. Она напоминала ему номера отелей с большими окнами, из которых открывались города, похожие, как близнецы. Он вспомнил приглушенные звуки, отдаленные огни, когда у тебя бессонница, и ты все время смотришь на часы, вдыхая охлажденный воздух, и ждешь наступления утра. Ждешь с нетерпением. Он редко когда ждал в одиночестве, но одиночество он ощущал довольно часто, даже если ему было с кем разделить постель.
Нам нравится время от времени сниматься с места.
В ранний предрассветный час в индейском лагере пахнет дымом погасших костров, но музыки не слышно. И окружающие его люди — не иллюзия. Это его семья, люди, которые становились ему еще ближе в эти одинокие предрассветные часы, они всегда были рядом; а если нужно — подставляли свое плечо.
Большие красные цифры на будильнике возле кровати дразнили его. Было либо слишком рано, либо слишком поздно. Его племя было далеко и еще не готово было принять его новую семью.
Новую семью?
Только что найденную. Или обретенную заново, если только он не будет думать о своих потерях. Может быть, слово, которое он искал, было возвращенную?
Я сам стал другим. С тем прежним миром покончено навсегда. Меня там больше нет.
В конце концов, это только слово. Итак, с возвращением.
Именно так. Ты стремился к этому долгие годы. Все осталось в прошлом — женщины, деньги, модная музыка, прохладный воздух, обдувающий тело здоровяка Блу Ская.
Риз засмеялся вслух.
Большой, невозмутимый и одинокий. Что же в этом смешного? Я никогда и не думал, что в этом есть что-либо смешное. Всего несколько секунд назад ты осмелился вообразить себя частью семьи.
Да, но они спят, они в безопасности. Пусть они…
Неужели нужно послать Иктоми, чтобы он разжег под тобой огонь?
Ему пришлось постучать в дверь дома, где спала его семья. Плакса отозвался радостным поскуливанием. Риз оглянулся и улыбнулся светлеющему ночному небу. Ущербная бледная луна, казалось, подмигнула ему.