Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб

Камша Вера Викторовна

– Вы хотите меня убить? – почти спокойно осведомился Ричард. – Это вам вряд ли поможет.

– Вы хотите сказать, что уже умерли? – Ноймар поставил свечу на стол и поежился. – Охотно верю, иначе чем могилой эту спальню не назовешь.

– У меня что-то случилось с трутом. – Литенкетте прав, здесь не просто зябко, здесь мерзко, и снова этот взгляд! – Если вас не затруднит, зажгите и мою свечу.

Она же горела. Святой Алан, она же вечером горела, а на кувшине с молоком не было плесени…

4

Отец

казался молодым, красивым и очень спокойным. В парадном мундире, но без шляпы и плаща, он стоял меж толпившихся у стола зрителей и следил за игрой, знакомо крутя орденскую цепь. Лионель бросил карты на стол и поднялся, не заботясь ни о партнере, ни о лежащем на сукне кошельке. Все это – гостиная в доме Капуль-Гизайлей, знакомые и незнакомые люди, свечи, виноград, золотистые занавеси – было сном и не имело никакого значения. На самом деле он играл не в тонто и не с кем-то, потерявшим имя и лицо, едва Ли встал. В горах Гаунау шла своя игра, которую следовало заканчивать, но именно этого Проэмперадор Севера и не мог.

Лионель прошел сквозь бормочущих безымянных людей, не понимавших, что их нет. Он ненавидел подобные сны, лишенные всякого смысла, не считать же таковым напоминание о том, что он и так никогда не забывал. Отец умер, убит, застрелен Борном. Ничего изменить нельзя, как и помочь, и все же Ли подошел и спросил, как спрашивал десятки раз, прекрасно зная, что это бесполезно и бессмысленно:

– Я могу что-то сделать?

– Благодарю. Нет.

Отец никогда не сказал бы ничего подобного, а вот сам Ли… Он держался именно так, несказанно радуя дядю Горация.

– Как у тебя дела? – спросил отец. Этот вопрос Лионель тоже знал, как и собственный ответ.

– У меня все в порядке. – Да, у него все в порядке. Он бросил обоз с пушками, как ящерица отбрасывает хвост, вывернулся и ушел дорогой, о которой Хайнрих не подумал и которая, к сожалению, вела в горы. Все решили, что догонялкам конец и Северная армия, вырвав для Рудольфа месяц, идет в Торку. Так и будет, если он не найдет способа продолжить игру. – А как ты?

– У меня все в порядке.

Племянник экстерриора, сын и внук маршалов, глава фамилии… Он говорил сам с собой, потому что знал: отца нет. Он вел себя так, словно за ним следили даже во сне. Что бы ни утверждали менторы, льдом может стать не только вода, но и огонь.

– Тебе надо идти?

– Не думаю.

– Мой маршал!.. Мой маршал, прошу меня извинить…

Полная людей и при этом пустая комната исчезает. Сну конец, но лучше бы он очнулся сам. Случайные удачи отучают от упорства.

– В чем дело? – Глаза у Сэц-Алана опухли, русые волосы стояли дыбом. Вот кто точно не хотел, чтобы его будили.

– Капитан Давенпорт со срочным донесением.

– Который час?

– Полчетвертого.

Он проспал два с лишним часа, вполне достаточно. Маршал поднялся с походной койки и хлебнул успевшей выстыть – ночь в горах есть ночь в горах – воды. На душе было муторно, как часто случается после дурных снов, но настроения – это для дам и младших офицеров.

– Пусть заходит. – Похоже, капитан ходил в разведку. Вряд ли один, значит, «фульгаты» либо нашли не нанесенную на карту тропу, либо не нашли нанесенную, а вернее всего, нарвались на очередного «медведя».

– Мой маршал, разрешите доложить.

– Докладывайте. – Капитан при виде командующего радости не испытывал, предпочитая Реддинга, но Реддинг оставлять Давенпорта у себя не захотел. У капитана не оказалось «чутья» не только на начальство, но и на гаунау. Что ж, значит, отправится к Хейлу на первую же вакансию. Ждать вряд ли придется долго.

5

– Вы, кажется, собирались докладывать?

Чарльз

стоял перед разбуженным по его настоянию маршалом и злился сразу на Савиньяка, бергерского генерала с его суевериями и себя. Это надо додуматься: вломиться среди ночи к командующему, потому что тебе приснился даже не кошмар, а полная чушь. Именно чушь, сейчас это очевидно.

– Прошу меня простить, – врать не хотелось, тем более этой проснувшейся змее, – я превысил свои полномочия и готов понести наказание. Прошу отправить меня в любую часть и в любом чине и должности. Хоть капралом.

– Из вас никогда не получится капрала. Хороший капрал любит одновременно службу, начальство и подчиненных. Вы всем этим тяготитесь. Как именно и в связи с чем вы превысили свои полномочия?

Значит, даже не капрал, ну хорошо же!

– Мой маршал, я увидел необычный сон и в связи с полученными ранее распоряжениями счел необходимым доложить…

– Докладывайте. Подробно.

Если бы под ногами капитана Давенпорта разверзся, словно в надорском кошмаре, пол, он бы обрадовался, но земля оставалась землей – надежной и утоптанной, а маршал Савиньяк оставался маршалом Савиньяком.

– Мне приснилось отступление от Гемутлих. Все было так, как на самом деле, а потом мне навстречу вышла лошадь… Высокий короткохвостый жеребец неопределенной масти. Мы с Бэзилом… с полковником Хейлом подобрали его по дороге в Надор. Потом Левфож опознал в нем одну из лошадей Окделлов. Мы об этом докладывали.

– Я помню. Продолжайте.

Страхи, когда их выдергивают из темноты, оборачиваются глупостями. Кошмарам в этой заваленной картами палатке места просто нет.

– Это, собственно, все. Только оно повторялось. Мы отступаем, я остаюсь один, мне навстречу выходит кляча, я пытаюсь остановить свою лошадь и не могу. Я ничего не могу, как в том самом сне… Мой конь проходит сквозь надорского, как сквозь туман, я просыпаюсь от собственного крика, но на самом деле не кричу. Просыпаюсь с желанием остановить коня, Бэзила, всех… Потом снова засыпаю, и снова отступление, дорога и кляча, но мы уже в другом месте. Я узнаю скалы, ручьи, деревья, то есть так было до последнего раза… Последней я видел тропу, которой мы еще не шли.

– Возьмите карту и отыщите эту тропу, если таковая есть. Сэц-Алан!

– Мой маршал.

– Айхенвальда ко мне. И Реддинга.

Глава 5

Предместья Бордона. Восточная Гаунау

400 год К.С. 15-й день Весенних Молний

1

В целом капитуляция Марселю нравилась, несмотря на ранний час. Бордоны так старались… За ночь на полпути к городу вырос навес от солнца, куда притащили столы, стулья и даже ковры. К оговоренному часу все было готово, о чем и доложил хмурый, но очень вежливый мужчина с бляхой на груди. На бляхе был выбит дельфин, Валме вспомнил Котика и решил заказать для него такую же, но с силуэтом Эвро. Не подозревающий о планах виконта бляхоносец испросил подтверждения времени начала переговоров и удалился. Виконт, исполняя особое, хоть и не порученное ему поручение, лично проводил бордона до садовых ворот и вернулся на террасу. Он был собой недоволен: письмо Франческе все еще существовало лишь в воображении. С посланием Елене было проще: Марсель честно описал взятие равелина и свои похождения, включая пение, от коего маэстро Гроссфихтенбаума хватил бы удар, а потом, увлекшись, изобразил рондель о любви. Стихи сплошь состояли из зарифмованных вздохов будущей супруги фельпского наследника. Два разбитых сердца в одном палаццо – это будет очень мило, то есть, простите, очень печально…