Серебром и солнцем
Шрифт:
– Ну-ну, тихо, - прошептал он.
– Не надо. Мы уснем и проснемся... вместе, где бы ни был я или ты, верно?
– Верно, - согласилась она. И, подождав, когда он уснет, тоже закрыла глаза. Не страшно было, что, возможно, из них двоих вновь откроет глаза лишь она одна. Потому что ничто не помешает ей любить его - знала Мира, - ни война, ни смерть. Любить той самой, бессмертной любовью, о которой грезят все. Той, что сильнее всего на свете, той, что порой роняет звезды чудес с неба. Той, что не знает слова: ''никогда''...
Бездна не сильнее - Мира знала и это. Она чувствовала вокруг что-то еще, что-то больше
«В вас всех сила большая, чем во мне», - вспомнились слова Литы. Мира хотела сказать их Карлу, но сон уже уносил ее. Странный сон: переплетение не то нитей, не то ветвей тонкого гибкого деревца. Нити-ветки были полыми, и в них тек золотистый свет. И Мира плела из них новые сети и смотрела, как свет перетекает, пульсирует, стремясь куда-то. За горизонт, недоступный ей.
Потом сияние за горизонтом разрослось, поглотило весь мир, а она почувствовала свою руку в руке Карла. Они не просили и не ждали чего-то от этого света, просто купались в нем, пили его... И одновременно с этим Мира видела картинки того, что происходит за пределами ореола. Видела странную избранную, Габриель, разбивающую старую сказку и составляюшую из ее осколков новую науку, видела Дэви, готовящегося к новой битве за столицу, пробующего свою новую, невероятную силу, и видела Макту, уносящего на Пустошь тело Лиры Диос… Видела Арденсов, собравшихся на совет в королевском дворце, и еще многих, многих людей, которых влекла сейчас последняя грандиозная буря земли страха... Все они преследовали разные цели, не замечая, как стремительно меняется мир вокруг. По нему разливался золотистый свет, и в нем тонуло все старое, вот только новое разглядеть пока было нельзя: слишком больно смотреть... А потом сон кончился. Мира открыла глаза, приподняла голову с подушки. Со страхом, но и с надеждой взглянула на Карла.
Карл спал, во сне повернувшись к ней, лбом касаясь ее щеки. Мира тронула его губами: горячий, влажный. Похоже, у него начиналась лихорадка, но это сейчас обрадовало ее: пусть, лишь бы не та ледяная безжизненность. Его потеплевшая ладонь накрывала ее сложенные будто в молитвенном жесте руки, хотя, засыпая, Мира помнила, что держала его руку между своих ладоней...
– она заметила это и вдруг стало радостно, будто этот знак точно свидетельствовал о том, что Карл поправится. И Мира улыбнулась, устроилась опять на подушке, щекой к его щеке, и просто бездумно любовалась переплетением их рук, как лучшей на свете картиной, пока не нашла одну странность.
Штора на окне была приоткрыта, полоса яркого дневного света протянулась по постели, и их руки попали в нее, но никакой боли ожога Мира не чувствовала. Солнце окрасило их золотом одинаково...
Эпилог. Палач.
Ульрик замер, не отводя от девушки глаз. Лира Диос - это имя звучало как музыка, не земная – райская. Высокая дама в странном готическом маскарадном костюме была серьёзна, даже немного печальна. И, когда она улыбалась, он понимал: то печаль святой… Она была прекрасна! – Руководитель миссии предыдущего Бала вампиров, леди во главе охотников, отважная
То было начало бала. Тогда, только знакомясь с Лирой Диос, Ульрик и не подозревал, что скоро светлый образ, живший, увы, лишь в его воображении, разобьётся на тысячу осколков и те, сверкая, сгинут в темноте.
И туда же, в преисподнюю, обрушится весь его мир...
«Всё это очень мило, юноша, но я давно не охотник».
–
Лира Диос – предавшая священнейший из обетов, смеющаяся над священнейшей из миссий!
Даже увидев крылатого льва на её гербе, он не сумел и в мыслях назвать её: «carere morte», но, должно быть, презрение всё же отразилось на его лице. Тогда, в начале бала она пыталась найти союзника в охотнике. Улыбаясь, она просила помочь ей в миссии уничтожения дара. Странная Лира Диос, не признающая ни орден, ни владыку. Одинокая, насмешливая, резкая… -
Но он сделал выбор. Другой выбор. Ведь Лита, избранная, нуждалась в защите! Впрочем, он старался об этом не задумываться... Подумать только, они осмелились пойти против приказа Краса! И он, и Солен предпочли довериться гербу посланницы ордена. Но как странно и страшно было читать осуждение: «Предатель!» в глазах Лиры Диос… в глазах посланницы владыки вампиров!
Да, этой ночью всё перевернулось с ног на голову. Гордись, охотник, ты не поддался врагу!
Вампиру…
«Обманщица! Лгунья! Предатель!» - но это всё, что он мог сказать леди Диос, узнав об истинном её прошлом. Другие, нужные слова не приходили:
«Проклятая тварь? Исчадие Тьмы?»
«Я – охотник, мой рубеж единственный, первый и последний. Я стою на пути древнего зла, пришедшего, чтобы пожрать мир. Зло это не властно надо мной, не коснётся меня», - как обессмыслились эти слова! Оказывается, можно предать их и сметь нести герб владыки вампиров. Так стоит ли верить им? Оказывается, цитадель, которой он клялся в верности, многие годы скрывала в своих стенах вампиршу Вако. Так что стоит слово тех, кто поручился за него на посвящении? А слово главы ордена?
Солен и Селеста казались уверенными и спокойными. Их вера в орден не пошатнулась. А он теперь не знал, чему и кому верить. Он просто шёл за Литой, и света этой звезды было довольно, чтобы освещать путь.
Ульрик шёл. Пока новая пропасть не разверзлась под ногами...
Лира Диос проворно освободилась от его жалких рук и всё стояла, покачиваясь, над телом избранной, которую убила. Щёки девушки разрумянились, волосы растрепались, грудь мерно, сильно вздымалась и опускалась. Она дышала, жила… Не воплотившаяся мечта – пробудившийся демон. Из-за стекла зелёных глаз глядело безумие. С кинжала, который она продолжала отчаянно сжимать в руке, капала кровь. Не тёмная грязь, что течёт в жилах carere morte – живая, человеческая, и серебро всё также поблёскивало из под разводов.
Чёрная ненависть, какой он не знал прежде, поднималась с самого дна души. Чёрные тени, гримасничая, плясали перед глазами. Сколько он стоял так: не двигаясь, кажется, не дыша? Видимо, недолго. Когда дверь комнаты вновь отворила графиня Ларгус, из залы донёсся всё тот же звонкий Хрустальный вальс.
– Бедная девочка!
– заметила Селеста. – Несчастная действовала под чарами: это заметно по глазам.
– Кто? Лита?
– Лира, бывшая охотница Диос. Какой-то сильный carere morte направил её на убийство избранной.