Серебром и солнцем
Шрифт:
– И вы не прикажете мне воспрепятствовать первому, если я увижу, что он готовится убить какого-нибудь Арденса?
– Нет.
– ...И вас не Крас прислал?
– Нет, - Латэ улыбнулся.
– Вижу, ты мне не доверяешь. Что ж, тогда, чтобы окончательно убедить тебя помочь и одновременно пресечь поток ненужных вопросов, мне придется сказать три волшебных слова...
– Каких же?
Улыбка главы ордена с неприятной резкостью превратилась в ухмылку:
– Мира у нас.
На следующий вечер Винсент возвратился в свой кардинский дом.
Его резкие ответы Латэ были продиктованы обидой, но на
– Отлично!
Работа над Рассветом оказала на него волшебное действие. Весь мрак и безысходность бессмертных лет в качестве чужой куклы исчезли... растаяли под нарисованным солнцем. Пять лет, прошедшие с момента обращения, теперь казались Винсенту жутким тяжёлым сном. Он почти потерял себя, но сумел вновь обрести. Он так и не вспомнил, что значит быть избранным, но вспомнил, каков дар. Это воплощенная надежда - пусть не благоволящая ему, случайному рабу нечаянной кукловодши, но он хотел защищать ее, сберечь этот огонек, как всякий свет, от всепоглощающей тьмы. Он опять не сомневался, он так и не научился сомневаться, что у него это получится. И вместе с уверенностью в себе возвращалась жажда деятельности.
Мира появилась дождливым августовским вечером, неслышно, осторожно как всегда. Она скользнула в окно гостиной и устроилась на подоконнике, скинула мокрую тень.
– В Карду пришли дожди, - звонко заметила она, с любопытством оглядывая почти пустую комнату.
– Вижу, ты решился избавиться от старой мебели? Молодец!
Винсент смутился:
– Прости. Мне нужны были деньги на краски и холсты. Добрый вечер, тётушка.
– Да, чудесный…
Мира соскочила с подоконника, прошлась по гостиной. Её шаги гулко отдавались в пустом зале. Винсент с улыбкой следил за её перемещениями. Вампирша замерла перед большой картиной, прислонённой к стене.
– Ого! Рассвет! Рисовал по памяти?
– Не язви.
– Не могла не сделать этого замечания, - сделав круг по комнате, Мира вспрыгнула на подоконник. Племянника она обошла стороной и старалась не смотреть на Винсента, но иногда он ловил её робкий взгляд. Она всё искала что-то в его лице…
– Орден скоро начнёт поиски дара, - вдруг сказала она.
– Ты спешила ко мне, чтобы это сообщить?
– Нет! То есть, да. И ещё… Латэ приглашает меня в орден! – выпалила Мира и замолчала. Винсент мягко улыбнулся:
– Это очень хорошо, тётушка
– Винсент, скоро дар будет найден, и тогда…
''Что ты тогда сделаешь? Как ты спасешь меня? Это невозможно, тетушка!'' -
Винсент глянул на картину с Расветом в качестве поддержки:
– Давай не будем об этом. Пожалуйста!
Мира помолчала ещё. Проницательно заметила:
– Ты собираешься в путешествие?
– Да, - Винсент был слегка ошеломлён тем, как быстро она это угадала. Совсем как мама: все читает в его душе.
– Далеко? Надолго?
– Я не могу тебе сказать…
– Ещё один! – до этого она играла, изображала легкомыслие, но сейчас горестный вздох был настоящим. – Орден обожает тайны!
– Я знаю о том, куда и зачем отправляюсь лишь немногим больше твоего, но я рад смене деятельности, - он отвернулся
– Значит, ты сбежишь от меня, – прошептала она потом, с ненавистью глядя в ночь за окном, и Винсент вздрогнул: с этой стороны он не рассматривал свое путешествие. – Уедешь, оставишь меня?
Он вздохнул, но не обернулся к ней. Винсент чувствовал, как уплотняется связь между ним и создательницей - еще немного, и она удавкой захлестнет его шею... Порвать ее, быстрее!
– Признайся себе: ты же рада, – ровно сказал он картине, все-таки не решившись обернуться к Мире.
– Я тоже вижу, как тебе тяжело находиться со мной рядом.
Мира тоже не обернулась к нему.
– Картина хороша, но слишком ярка. Будто очень большая открытка. Слишком много жёлтой краски, - её голос дрожал.
Винсент усмехнулся, коснулся причудливой золотистой змейки – Несса:
– Зато совсем немного чёрной. Не плачь, тётушка. Знаешь, я благодарен тебе. Кто там считает, что смертная казнь милосердней пожизненного заключения? Он не прав. Всё лучше, чем небытие.
–
Он был искренен, но причинил лишь боль. Лицо Миры нервно дернулось и застыло маской противоестественного спокойствия.
– Я и не плачу! …Я ухожу, Винсент.
Он всё-таки оторвался от картины, обернулся.
– Я всё равно найду способ помочь тебе, – сквозь зубы пообещала Мира его отражению в оконном стекле.
– Оставь это, Мира. Твой дар не спасёт меня. Неужели ты до сих пор…
– Я найду способ!
Вампирша преобразилась. Несколько взмахов сильных крыльев, и она скрылась из виду. Ночь распахнула ей объятья. Тогда Винсент равнодушно накрыл картину простыней и, задув свечу, покинул гостиную. Сегодня, проснувшись вечером, он почувствовал: Макта, средоточие Бездны, близко, в Карде. Значит, его путешествие началось.
Глава 11
ПУТЬ НЕНАВИСТИ
Сегодня он весел. Его тень простирается до самых звёзд. Он летит над молодым незнакомым городом, что смертные зовут Доной, столицей, и радуется, видя, как много здесь его детей, его отражений. Они - юные, сильные, крылатые, также то играют с облаками, то ныряют вниз и исчезают в тенях зданий. Он чувствует их ликование и смеётся, как они упиваясь властью над этой землёй.
Сегодня он силён. Чаши весов вновь склонились в сторону Бездны – на землю пришёл очередной Её посланец, и сила Старейшего возросла. Он всесилен сейчас, он Бог! Развлекаясь, он тушит все огни за собой одним мысленным приказом. Тьма послушным зверем следует за ним, накрывает незнакомый молодой город… Он слушает голоса всех смертных жизней в нём – одновременно. Эта музыка занимает его больше, чем шёпот бессмертных звёзд, причастных вечности. Не спрашивая имён, не видя лиц, он знает всех в огромной Доне – знает каждый вздох и каждую мысль. Он читает по отпечаткам, которые они оставляют в Бездне. Но печаль искажает его лицо: он видит это, когда несётся над широкой линией реки. Его отражение в чёрном зеркале воды тоскует. Ибо он странный Бог – бессмертный, что мечтает стать смертным. Всесильный, что жадно ищет потерянную слабость.