Серебром и солнцем
Шрифт:
– Я спрашивал утром его куклу: что всё это значит. Он сказал… - охотник вздохнул.
– Что сказал?
– «Это моя месть Дэви».
Скоро Карл ушёл. Дара вздохнула и занялась почтовой сумкой. Нужно было рассортировать письма. Большинство посланий оказалось письмами из дома, также она откладывала в отдельную стопочку послания от Латэ. Работа продвигалась споро, но вот Дара извлекла из сумки одно из последних писем – от Миры Вако – и… остановилась.
Письмо Миры предназначалось Карлу. Они переписывалась, впрочем, нечасто: одно письмо в месяц, не больше. Дара часто держала в руках эти письма и… не хотела передавать их адресату. Она ненавидела почерк вампирши – мелкий, тонкий,
Дара разозлилась, потом загрустила. Разбор почты она закончила, но письмо от Миры нарочно отправила обратно в сумку. Когда совсем стемнело, возвратился Карл. Дара заметила его издалека и вышла встречать. Охотник спешился, и Дара заметила у него за плечом заряженный арбалет.
– Как ты? На тебя нападали в пути?
– Я ждал нападения, но его не было. Нефандус отступает. Гесси и его отрядам он уступил селение без боя. И Солен идёт уже несколько дней, не встречая сопротивления.
Они пошли рядом. Карл вёл под уздцы лошадь.
– Мы близко к логову!
– Да. Выступаем сегодня же ночью: нужно добраться до гор до рассвета. Тогда днём можно будет начать обследование шахт.
– Когда?
– Через два часа. А ты через десять минут будь в штабе.
На собрании Дара скучала. Всё было ясно. Охота на Кукловода близка к завершению. Охотница, разумеется, сделает всё, от себя зависящее… Вести группу замыкающих?
– Отлично! Следить за Мартином, он в последнее время хандрит? – Конечно прослежу, не беспокойтесь. Дара отвечала только на вопросы, касающиеся её группы, но в обсуждение самой решающей битвы не лезла. После встречи с Софией ей стало всё равно. Она только ещё крепче держала свой ледяной щит, отбивающий все удары судьбы и не пускающий наружу эмоции... Собрание было недолгим. Скоро главы отрядов разошлись. Она тоже собралась уйти: пусть Карл поспит хоть час до выхода отрядов, но охотник сам попросил её остаться.
– Ты что-то хандришь, - заметил он, прихлёбывая крепчайший кофе.
– Я не Лира Диос, я не подведу.
Она помолчали: обоим не хотелось ничего говорить. Даре было уютно в тишине, если тишина была созвучна струнам её души, как сейчас.
– Гесси обмолвился, что Даниель близок к цели: они подобрались к избранному, - поделился Карл. Дара поморщилась:
– Ну и что?
– Странно, что письма от Миры нет. Даниель написал Доминику, а Мира мне – нет. Что у них там вообще происходит? Она опять решила поиграть в подозрения?
– с досадой скороговоркой пробормотал он.
– Да, странно… - Дара почувствовала, что краснеет. Они снова замолчали, но новая тишина резала уши страшным диссонансом.
– Может быть, Кукловод отчасти прав, - заметила она, чтобы хоть как-то нарушить молчание. – Мы сражаемся не с тем врагом.
– Ты предлагаешь остановиться сейчас и осадить «Тень Стража»?
– Нет. Конечно, нет, – она вздохнула. – Сейчас мы уже зашли слишком далеко. И надо разделаться с Кукловодом…
– «Нефандус – тихий сумасшедший и не опасен, если не приближаться к его лабиринту», - ты это хотела сказать? – охотник усмехнулся и поднялся, подошёл к столу с картами.
–
– Тогда почему ты отказал Нефандусу? – Дара подошла к нему. Охотник рассматривал верхнюю карту – карту гор, подножье которых им предстояло штурмовать в ближайшие дни.
– Не доверяй carere morte – первая заповедь охотника, – кажется Карл успокоился. Он улыбнулся. – А если серьёзно, Дара: не бросайся, очертя голову, в новую битву, не закончив предыдущей. Достоверные сведения о «Тени Стража», о всех старейших Карды у нас. Мы закончим с Нефандусом, выучим в Доне охотников, которые не дрогнут от взгляда владыки, заручимся поддержкой Арденсов и избранного и тогда…
– Ты поведёшь нас в бой, - закончила Дара и засмеялась. – Не говори, что хотел сказать не это!
– Думаю, так и будет. А ты понесёшь наше знамя в Карду… Но довольно мечтаний, – он шутливо накрыл её руку на столе своей. – …Какие ледяные пальцы!
Дара вздрогнула от его прикосновения.
– Ночь. Тень опять спустилась, – хрипло, кратко заметила она. – Я рада, что эти пять лет провела здесь, в Термине… с тобой.
Он внимательно поглядел ей в глаза, недовольный её тоном:
– Не прощаешься ли ты? За все годы у нас не было потерь. Уверен, и логово Нефандуса будет взято без единой жертвы.
– А я не уверена, - холодно сказала Дара. – Впрочем, всё равно. Сюда опять приполз туман. У меня в этом тумане мешаются мысли…
– У меня тоже, - Дара поймала рассеянно-благодушный взгляд Карла и удержала его. И ей стало страшно, будто она стояла над обрывом в шаге от края. Но она боялась не падения, а того, что какой-нибудь нескладной, неуклюжей фразой разрушит долгожданный миг.
– За годы сражений с куклами забываешь, каковы живые люди, - задумчиво заметил охотник. Его взгляд не отрывался от её шеи, видимой в открытом вороте платья до самой ямочки между ключицами. Тонкая кожа над ней пульсировала в такт с движениями разволновавшегося сердца.
– Да, точно, - прошептала Дара и трудно сглотнула.
– Словно сам становишься ходячим мертвецом, ведомым чужой волей. Но есть способ разбудить любое сердце, правда? – она постаралась улыбнуться, как обольстительница. – Ты ведь тоже чувствуешь этот голод… - медленно, под его неотрывным взглядом, она подняла руку и коснулась межключичной ямки, почувствовала дрожь своего сердца пальцами.
– Он сродни вампирскому, наверное…
В следующее мгновение они целовались, забыв обо всём на свете. Дара отбросила свой щит. Она вцепилась в этого мужчину, любимого и чужого, с неосознаваемым намерением никогда больше не отпускать. Удивительно, но она совсем не ужасалась своим действиям, немыслимым для воспитанной в строгости дочери Меренсов: её руки уверенно и ловко расстегнули ему воротничок, потом сюртук. Потом, также лихорадочно быстро, она расстегнула пуговки на своём платье. Под платьем не было ничего, кроме тонкой сорочки, но Дару это не смущало. Они были сейчас дикими зверьми, ведомыми инстинктом, и стыд – это человеческое чувство – исчез.
За окнами вспыхнули огни: покидая селение-призрак, охотники поджигали его. Красные отсветы легли на пол комнаты, на стол – карты словно залило кровью, на лицо Карла… А Даре явилось непрошенное воспоминание: последний допрос тварей Нефандуса. Она вспомнила, как Карл вёл его: в своей насмешливой и чуть шутливой манере, ничуть не боясь хозяина кукол. Он никогда не сомневался в своей защите, в отличие о многих и многих в ордене. Похоже, он вообще не знал, что этот щит, порой, ломается.
«Так ты тоже её любишь», - грустный голос Винсента…