Серебряная герцогиня
Шрифт:
— А Лэйда?
— А тебе в этом деле очень нужна баба? — засмеялся Шёлковый лорд.
Альдо насупился.
— Лэйда — не баба. Не говори так о ней. Она мне как родная сестра…
— Лэйда хороша, — согласился Ойвинд. — Не в моём вкусе, ну так мне на ней и не жениться. Я знаю, она бы справилась с Улем, но… брат, давай всё же не будем в мужские дела вмешивать женщин? Делов-то: пройти в спальню, убить однорукого парня. Нас двое, он — один. Ты всерьёз думаешь, что не справимся?
— Трое, — тихо заметил незнакомец.
—
— Лари бы сказала, что это бесчестно: втроём на одного…
— Да, и была бы права, Альдо. Ну а какой выход? Короля на поединок не вызовешь. Наше милосердие — его лёгкая и быстрая смерть. Или ты колеблешься?
Альдо вспомнил смеющиеся зелёные глаза Эйдис. Коротко рыкнул:
— Нет. Он — мой. Собаке — собачья смерть.
Кони заржали и рванули вперёд.
Ильдика прижалась к обнажённому телу мужа, зарывшись в его плечо пылающим лицом. Она чувствовала себя девочкой, впервые столкнувшейся с жизнью, и в то же время — женщиной, прекрасной и желанной. И всё то, что между ними происходило… Как такое вообще возможно?
Уль целовал её везде. Просто везде… Нежную кожу внутренней стороны бёдер, рядом с коленками, и выше, выше… А Ильдика позволяла ему делать всё, чего тот хотел. Больше того: она хотела, чтобы он это делал, стонала, выгибалась и рыдала в его руках, как музыкальный инструмент, совершенно забыв, что там, за дверями, аристократы, возможно, слышат её полустоны-полукрики.
— Пожалуйста-пожалуйста, — шептала, не понимая, о чём просит: отпустить её или продолжать пытать.
Это было что-то совсем иное чем то, о чём рассказывали принцессе старшие дамы, когда подробно объясняли, что её ждёт в браке. И сейчас, совершенно потрясённая, растерзанная, вывернутая и собранная вновь, Ильдика чувствовала себя зановорождённой.
— Так же нельзя, — пробормотала, стыдясь посмотреть на него.
А ведь ещё несколько минут совсем ничего не стыдилась.
— Почему? — насмешливо уточнил король.
Муж. Теперь — её муж. От этой мысли сладко ныло сердце.
— То, что ты делал… мы делали… богиня бы не одобрила…
— Уверен, богиня не станет подглядывать в нашу спальню, — фыркнул Ульвар, прервав смущённый, жалкий лепет жены. — А если станет, значит, не такая уж она и целомудренная, не находишь?
Ильдика приподнялась на локте и посмотрела на него.
«Он рычит — вдруг вспомнила она. — Как волк». Но в ту минуту, когда Ульвар зарычал, это её совершенно не смутило, скорее наоборот: пламя страсти вспыхнуло лишь сильнее. А ведь и имя его переводится «волк войны». И любовь — тоже война?
— Ильдика, — мягко сказал Ульвар, вскочив с кровати, — то, что происходит в постели между двумя касается только их двоих. Тебе было хорошо?
— Да.
— Остальное — неважно. Выбрось всю дурь, которую тебе двадцать лет вбивали в голову. И я — последний человек, которого тебе нужно стесняться.
— А ты сам никого
— Нет. Я на редкость циничная сволочь, начисто лишённая морали. Если во благо королевства мне надо будет пройти через город нагишом, я это сделаю. Да ещё и яблочком буду похрустывать. Кстати, о яблоках… Есть мочёные, будешь?
Ильдика внезапно ощутила дикий голод. Села, прикрыв грудь одеялом. Ульвар насмешливо глянул, но ничего не сказал.
— Буду.
— И вина?
— И вина.
Король двинулся к маленькому столику, на котором расположились вазы с фруктами и кувшин с вином.
— Ты не мог бы… надеть штаны? — застенчиво прошептала Ильдика.
Она никогда в жизни не думала, что может так отчаянно стесняться. На этот раз Ульвар откровенно рассмеялся. Ну да, он, конечно прав: после всего, что произошло между ними, как-то глупо краснеть от вида его обнажённости. Но всё же король снизошёл и натянул штаны.
Разлил вино по кубкам, протянул кубок Ильдике, а затем, когда та забрала вино, положил на тарелочку мочёные яблоки и свежие мандарины. И ещё какие-то ягоды. Поставил на кровать рядом. Девушка принялась есть.
Король налил вино себе, поднял:
— За рождение новой женщины, появление моей жены и за наш союз. Да здравствует королева Элэйсдэйра!
Ильдика тоже подняла бокал и отхлебнула.
— А сто лет назад придворные обязаны были бы присутствовать до самого конца, — прошетала, содрогнувшись.
Ульвар пожал плечами:
— Я бы справился со своим долгом. А вот тебе пришлось бы не сладко. Дурацкий обычай, никогда его не понимал. Открыть дверь на балкон?
— Да, пожалуйста, — прошептала она, закрыла глаза и стала пить вино. Голод прошёл так же внезапно, как и начался. — Почему не понимал? Ты же говоришь, что тебе всё равно?
— Ты никогда не была мужчиной, — хмыкнув, заметил король, прошёл и распахнул дверь. — Ты не понимаешь, как это… зажигает, когда девушка от твоих ласк теряет голову. Когда она не может удержать стонов… Но вряд ли так получилось бы, если бы вокруг стояли важные лица, торжественно наблюдающие за процессом. А делать детей дереву… прости, я не садовник.
Ильдика неожиданно для себя фыркнула, вино брызнуло из бокала. Ульвар допил и поставил кубок на стол, а затем упал на кровать, закинул ступню одной ноги на согнутое колено другой и мечтательно посмотрел вверх.
— Ты любишь дождь? — тихо спросил он.
Девушка поставила недопитый кубок и тарелочку с фруктами на пол рядом с кроватью, цапнула яблоко, прижалась к мужу и промычала:
— А-а.
— А я люблю, — он обнял её левой рукой, повернулся лицом и вдохнул запах волос. — Жизнь так прекрасна в своей быстротечности…
— Быстротечности?
— Спи, — прошептал Ульвар. — Завтра треклятый турнир, и тебе потребуются силы.
Ильдика догрызла яблоко, послушно закрыла глаза и действительно провалилась в сон.