Серебряная герцогиня
Шрифт:
— Вы равны передо мной, дети, — продолжил Ульвар. Он внезапно снизил громкость голоса, и люди замерли, вслушиваясь в такие важные сейчас слова. — Я люблю вас одинаково: и герцогов, и лордов, и торговцев, и воинов, и тех, кто куёт железо, крутит глину, стрижёт овец или возделывает сады. Каждый из вас вносит свой вклад в общее счастье. Каждый труд достоин уважения.
Король замолчал, и толпа тоже молчала, потрясённая неожиданным открытием: их государь их… любит… они равны с лордами… их труд важен… Наиболее чувствительные вытирали слёзы. Какой-то седой,
— А потому говорю вам: да будет суд. Я не выдам вам Альдо, я не хочу делать моих детей убийцами. Его будут судить. Он лорд, а потому судить его станут лорды. Но и вы — мои дети. И вы имеете право видеть этот суд над тем, кто хотел забрать у вас короля. А потому суд состоится прямо здесь и сейчас. На ваших глазах. Ференк, приведите преступника.
Толпа завыла от восторга и благодарности.
Эйдис с ужасом смотрела в безмятежно-печальное лицо герцогини. Но сама хранительница Южного щита уже не видела невестку. Она беседовала с другими людьми.
— Вальди, прости… Какой ты стал… красивый…
Южная леди вскочила и выбежала из комнаты. «Надо кого-то позвать! Нужен лекарь…» — испуганно думала она. Но — как? Где в такую ночь искать лекаря?
Она замерла в коридоре. Сердце билось так, что дыхание перехватывало, а в глазах темнело. «Альдо обречён. Но Уль не добьётся своего, если останется жива Ювина… По крайне мере, не добьётся сразу… Любой ценой надо спасти её жизнь и рассудок». И, подхватив юбки, Эйдис бросилась на второй этаж. Ворвалась в комнату, в которой вооружённые мужчины спокойно ожидали нападения. Схватила ближайшего из них за плечо:
— Лекаря! Герцогине Ювине нужен лекарь!
Тот обернул к ней знакомое-незнакомое лицо. Мрачное, суровое… Она с трудом узнала одного из шёлковых лордов.
— Вы с ума сошли, леди? Выйти наружу — значит идти на смерть.
— Она умрёт, — зашептала Эйдис, цепляясь за него. — Ты понимаешь, что она — умирает?
— Пусть о Южанке заботятся лорды Юга. Это не наша госпожа.
— Ты трус? — заорала девушка на него. — Скажи, что ты струсил…
Тот скинул её руки с плеча и вновь отвернулся в окно.
Эйдис оглядела всех пятерых. Это те самые парни, которые готовы были погибнуть ради её поцелуя на дуэли? Те, которые умирали с любезной улыбкой? Да как же так?! Где теперь их любезность и отвага?
— Леди, здесь опасно, — мягко сказал второй. — Спуститесь вниз.
Эйдис коснулась пальцами висков, закрыла глаза, глубоко вдохнула, а потом выдохнула. Лучезарно улыбнулась, снова посмотрев на них. На щеках её засияли ямочки, во взгляде заблестела насмешка.
— Ну что ж… и правда опасно. Столько отважных рыцарей, где ж женскому сердцу устоять.
— Леди? — опешил тот, кто был груб.
— Знаете, сейчас, вот с такими воинственными лицами… Ах, моё сердце тает. Вы так отважны, что моё бедное сердечко трепещет. Но, пожалуй, не устоит, если кто-то из вас совершит из любви ко мне безумие. Да-да, я решительно запрещаю вам рисковать своими жизнями, но… Вы
— Леди?
Трое из пяти рыцарей обернулись к ней.
— Что делать, я, хоть и леди, но всё же слабая женщина.
— Верно ли я понимаю… — хрипло произнёс кто-то, но Эйдис целомудренно потупилась и уже не видел кто из них.
— Да, — прошептала она. — Я подарю ночь самому отважному и безумному из вас.
«Роза Востока» — так называли её. Неприступная и прекрасная, целомудренная и бесстыдная. Сколько ж рыцарей во имя неё сложило голов, ну или хотя бы получило ран! Она была достаточно целомудренна, чтобы не стать в мужских глазах шлюхой, и — недостаточно, чтобы о безумных и волшебных ночах с ней не ходили слухи.
— Это безумие, леди, — резко заметил первый из тех, с кем она заговорила. — И бесстыдство с вашей стороны…
— Я пойду.
Девятнадцатилетний парень опустил арбалет и дерзко усмехнулся. Эйдис бросила на него загадочный взгляд искоса. Тот подмигнул девушке, подошёл, преклонил колено, приподнял подол её верхней юбки, коснулся губами и страстно взглянул в зелёные мерцающие глаза:
— Я приведу вам того, кого вы хотите. А если нет… вспоминайте обо мне.
«Безумие юности», — подумала Эйдис и, порхая ресницами, ответила глубоким шёпотом:
— Я о вас не забуду, лорд…
— Сэйос. Моё имя — Сэйос.
Мальчик рассмеялся и вышел прочь.
Джайри с трудом пробиралась сквозь толпу. Она видела светлое пятно — Ульвара на коне. Король казался очень спокойным. Люди запрудили город, и на площади ратуши, казалось, яблоку негде упасть. Но, к изумлению девушки, место нашлось не только для яблока.
Лучники выстроились в цепь, оттесняя напирающую толпу и образовав свободное, почти круглое пространство по центру. Небольшое, но достаточное для того, чтобы лорды, которых застали врасплох, выстроились двумя рядами. По трое из каждого щита, даже Южного. Двадцать один человек. Под барабанную дробь из здания ратуши вывели Альдо. Он шёл, гордо вскинув голову, в одной рубахе, заляпанной кровью. Не его — кровью его короля. Из-за того, что тёмные штаны в темноте ночи были почти не видны, несмотря на кровавые всполохи факелов, Альдо казался призраком, и Джайри похолодела.
Суд — это хорошо. Ульвар смог повлиять на толпу, смог убедить кровожадную чернь в необходимости суда. Эти люди — обычные бюргеры, ремесленники и мастеровые, подмастерья, мусорщики, одним словом — весь этот разношёрстный мирный люд — сейчас обезумел. Они бы разорвали Альдо на части, не разбираясь в его вине. Без жалости.
— Ранвальд, лорд Юга, — загремел королевский голос, — этой ночью ты замыслил злодейство против своего короля и его верного народа. Поправ законы богини и законы королевства, ты задумал убить своего монарха. Но я милостив. Принеси мне покаяние, и я, возможно, пощаду твою жизнь властью, данной мне богиней.