Серебряная подкова
Шрифт:
– Мы ездили на базар, - объяснил он.
– Григорий Иваныч велел и за тобой заехать.
– Спасибо.
– Но лучше мы пешком прогуляемся. Тут недалеко.
Да и день такой веселый.
Коля кивнул.
– Ты, кажется, чем-то расстроен, - сказал Сережа - Геометрией. В учебнике Румовского запутался.
– Это еще не беда. Григорий Иваныч распутает...
Через полчаса втроем они подошли к двухэтажному дому. Дверь им открыла горничная:
– Пожалуйте наверх..
Евсеич с покупками ушел на кухню, а Сережа
– Входите, входите, - отозвался на робкий стук чейто веселый голос.
В кабинете за письменным столом, заваленным книгами, сидел в туго застегнутом на все пуговицы темном сюртуке и с тюбетейкой на голове Ибрагимов.
– Николай Мисаилович!
– воскликнул Коля.
– А мы подумали...
– Что Корташевский волшебством превращен в Ибрагимова?
– договорил тот и, закрыв лежавшую перед ним книгу, отодвинул ее в сторону.- Или видеть меня вам не в удовольствие?.. Ну, то-то же. Не огорчайтесь Ибрагимов, улыбаясь, поднялся навстречу мальчикам - Ну, как себя чувствует наш Телемак? [Телемак - сын Одиссея. Так звали Сережу все товарищи Корташевского] - спросил он, потрепав Сережу по голове.
– И каковы успехи в царстве королевы геометрии?
– кивнул он в сторону Коли.- Слышал я, будто бы даже и, катехизис оказался побежденным, не смог удержать вас от бегства на урок царицы наук?
– Да, не удержался...-подтвердил Коля.- Только вот... геометрия оказалась труднее, чем я думал. Сегодня сидел над Румовским и еще больше запутался.
Ибрагимов подошел к приоткрытому окну и раскрыл его створки пошире. В комнату повеяло терпким запахом поспевающих яблок.
– Печально, - проговорил он, - что вы здоровья своего не бережете и занимаетесь в неположенное время.
Геометрия - царица строгая, требует не только ума острого, но и здорового тела, иначе с ее воинами - теоремами - не совладаете. Вонпство ее упрямое, стойкое...
Вам сколько лет?
– Скоро двенадцать исполнится.
– Та-ак, - протянул Ибрагимов.
– Отец?
Коля вспыхнул - это был для него трудный вопрос.
– Есть... Но с нами не живет. Уехал.
– Значит, нет, - сказал учитель.
– В смысле опоры его пе существует. Надо полагаться на себя, на свои силы.
Л сил этих в жизни потребуется - ох как много!
– И вдруг спросил: Играете в городки?
Мальчики переглянулись. Но Ибрагимов уже повернулся к Сереже:
– Забыли, Телемак, что в прошлое воскресенье вы мне проиграли? А ну-ка в сарай - за чурками! Живо!
Мальчиков как ветром сдуло: скатились они по широким перилам лестницы вниз и побежали к сараю.
– Знаешь, почему он городками увлекается?
– шепнул, задыхаясь, Аксаков.
– Чтобы лучше понимать геометрию!
– Как?!
– не поверил Коля.
– Вот увидишь!
Нагруженные чурками, вернулись они к Ибрагимову.
Тот уже поджидал их у калитки сада. Когда вышли втроем на большой пустырь, несколько слонявшихся
– Ну, геометр, покажи-ка нам свои знания, - улыбнулся Ибрагимов, кивнув на чурки, сложенные для начала "конвертом".
Коля смутился: ему еще не приходилось играть в городки.
– Давай, давай, - торопил Сережа. Он уже держал в руках две надежные палки, приплясывая от нетерпения.
Коля замахнулся и швырнул свою первую палку повыше. Но та упала далеко за чурками. Вторая палка, брошенная им пониже, не долетела, - ударившись концом в землю, она перепрыгнула через "конверт" под общий хохот ребятишек.
Тогда к черте подошел Ибрагимов. Примериваясь одним глазом к вытянутой в руке палке, он ударил так, что чурки брызнули в стороны. Подростки завопили от восторга: "конверт" распечатан.
За игрой Коля и не заметил, как подошел к ним Корташевский.
– Еще у калитки по радостным воплям догадался, где надо искать вас, улыбнулся он.
– Здравствуйте, здравствуйте... Лобачевский, вы до которого часа ко мне отпущены?
Коля побледнел.
– Забыл! Совсем не спрашивал разрешения.
Корташевский развел руки в стороны.
– Беда мне с вами. Пойдемте, сейчас напишу записку Сергею Александровичу, если он еще не успел сообщить о вашем уходе инспектору... Городки не убирайте, - попросил он Ибрагимова, - и меня вы раззадорили.
В кабинете Корташевский быстро написал несколько слов на бумажке и протянул ее Коле.
– Теперь уже поговорить нам с вами некогда, придете в другой раз... Да!
– Он порылся в книгах и вытащил одну, в синей обложке.
– Вот вам биография Ломоносова...
Бегите!
Коля, схватив книгу, опрометью выскочил из комнаты, забыв даже поблагодарить учителя.
Спустя минуту Корташевский был на пустыре.
– Мальчик не совсем обыкновенный, - сказал он Ибрагимову, подбирая палку по руке.
– Видит глубже своих сверстников.
– И я совершенно того же мнения, - отвечал Ибрагимов.
Коля видел во сне белое поле без конца и края. Резкий ветер наметает сугробы в рост человека, пересыпает снегом дорогу. Мороз крепчает. Коля бежит и бежит по дороге, чтобы не замерзнуть, но холод уже пронизывает его до костей. А дорога все тянется и тянется без конца. И не видно вокруг ни человека, ни зверя.
Наконец далеко впереди что-то зачернело на дороге Обоз! Люди! Коля, напрягая последние силы, догоняет их. Сани гружены мороженой рыбой. Кое-где рыбьи головы торчат из-под мешковины, зашпиленной деревянными колышками. Рты у них раскрыты, словно рыбы хотели что-то проговорить и не успели. Коля поравнялся у крайней подводы с плечистым подростком: закинув мешок за плечи, тот размашисто шагает по снегу. Лицо его знакомое. Где же они виделись?
"Эй, паренек, - обращается к нему Коля.
– Куда спешишь?"