Серебряные стрелы
Шрифт:
По преданию каменное изваяние пришло сюда само и село у холма над рекою, с которого потом и начался город, ставший столицей великой империи. Но все империи рано или поздно превращаются в прах, а на смену одним богам приходят другие и теперь на месте древнего истукана стояла колоннада Непорочной Девы, ставшей святыней нового Добробрана. А крылатое солнце, символ веры предков сменили три фазы луны, как ипостаси трёх жизненных циклов.
Если в давние времена прежние жители придавали большое значение чистоте жилищ и улиц, как и личной гигиене, обустраивая общественные бани, то теперешних хозяев это, похоже, волновало мало и даже столица королевства, изрядно пропахла нечистотами и смрадом гниющих тел, а ванная комната была
Ширина выложенной брусчаткой важной магистрали, ведущей к Касагранде или Высокому замку, составляла до восьми ярдов; второстепенные улицы и переулки были значительно уже – не более семи футов, но иногда в Верхнем городе встречались проулки шириною в ярд. Уличное движение составляли три элемента: пешеходы, повозки, животные, ведь от заставы к бойне на Мясном рынке часто гнали стада.
Непроветриваемые комнаты постоялых дворов смердели затхлой пылью, жирными простынями, сырыми пружинными матрасами и едким сладковатым запахом ночных горшков. Из каминов воняло серой, из кожевенных мастерских – слезящей глаза щёлочью, из боен – свернувшейся кровью. Люди воняли потом и нестиранной одеждой, изо рта разило гнилыми зубами, из их животов луковым супом, а от тел, если они были уже не молоды старым сыром, кислым молоком и болезнями. Воняла Лея от сливаемых в неё нечистот, воняли площади и базары, воняли храмы Непорочной Девы немытыми телами своих прихожан, воняло под мостами и во дворах. Крестьянин вонял, как и священник, ученик ремесленника – как жена мастера, воняло всё дворянство и даже от королевы пахло старой козой и зимою и летом. В столице, замках, городах и сёлах не существовало ни единого вида человеческой деятельности, ни созидательной, ни разрушительной, ни единого выражения зарождающейся или отмирающей жизни, которую бы постоянно не сопровождала вонь.
***
Доморощенные пророки и их идеи спасения мира сквозь трансформацию бытия не интересовали Бальтазара. Ему повезло, он родился в богатой семье и, хотя его благосостояние уменьшилось в разы с приходом к власти Элисандры, он всё ещё мог позволить себе не заботиться о пропитании. Днём старик бродил по улицам, выискивая что-то необычное в поведении людей, в проповедях бродячих пастырей и хотя не находил, того чего искал всё ещё не терял надежды.
Вечерами экзарх обкладывался книгами в свете горящих канделябров, выискивая в них намёки на развитие дальнейших событий. Он просматривал книгу за книгой, лишь ненадолго давая глазам отдохнуть; вечер сменяла ночь, ночь – утро, а ответа на мучающие его вопросы всё также не было. Бессонные ночи и проводимые в скитаниях по городу дни сказались на нём; и так не особо полный Бальтазар, похудел ещё больше, черты его обветренного лица заострились, глаза впали – теперь он выглядел не мудрецом и провидцем, а самым обычным полоумным бродягой.
Он вновь и вновь вчитывался в знакомые строки, боясь, что что-то понял не так или неправильно перевёл с языка айнов на речь Серединного мира. «Неужели я ошибся, и Бог окончательно отвернулся от нас», – думал верховный жрец, печально глядя на крылатое солнце, изображённое на стене его спальни, и теперь придётся ждать нового знамения, до которого он уже точно не доживёт. День шёл за днём, неделя за неделей и когда надежда стала покидать его, случилось то, чего он так долго ждал и в глубине
– Мы нашли, нашли его, Отче! – возбуждённые крики и шум в прихожей нарушили уединение, безрадостные мысли не давали покоя, отгоняя сон, и хотя он забыл теперь, когда спал в последний раз, Бальтазар продолжал бодрствовать, словно в наказание за свою не прозорливость. Торопливые шаги взбудоражено галдящих людей слышались совсем рядом, наконец, дверь в комнату распахнулась, и внутрь ворвались с полдюжины молодых людей из его окружения.
– Разве так входят в мой дом? – строго спросил старик и Роланд, заводила всей этой кутерьмы, высокий худой юноша лет двадцати с побитым оспой лицом смущённо произнёс, пытаясь успокоиться:
– Извини, Бальтазар, что врываемся к тебе, но дело, дело слишком важное для каких–то условностей. Мы нашли его!
– Это я уже понял, – недоумённо вздохнув, проворчал старик. – Но кто-томожет мне объяснить, что, наконец, случилось?
– Им кажется Бальтазар, что они повстречали Пророка, – ответил ему входящий обычной для него вальяжной походкой Мельхиор, высокий статный мужчина лет пятидесяти, с которым верховный жрец читал молитву в день затмения. В душе старик недолюбливал его за импозантный вид лорда, за слишком красивое лицо и львиную гриву поседевших волос, эффектно лежащих на плечах. Всё это вызывало раздражение в душе аскета, меньше всего он хотел видеть своим преемником самовлюблённого павлина.
– То, что им кажется – не повод нарушать мой покой. Если пророк или тот, кого вы приняли за него здесь, вряд ли он покинет город в ближайшее время.
***
Небольшая толпа человек из тридцати повсюду сопровождала этого явно неординарного человека, которого, пожалуй, больше других можно было принять за Пророка. Звали его Валаам, то был мужчина лет тридцати среднего роста, в меру худ и в меру плотен. Он оказывал впечатление на людей и тому, кто встретился с ним однажды, хотелось увидеть его снова.
– Человечество делится на две категории: те, кто стремиться нести добро и те, что сеют вокруг себя раздор и ненависть друг к другу. Но услышьте меня: посеявший камень пожнёт бурю!
Благодаря Астарте – Божественной Матери, что дала нам жизнь, мы должны победить ложь и насилие. Мы должны жить праведно, ибо мы – братья и сёстры, вышедшие из чрева той, что незримо присутствует с нами и в радости, и в печали.
– Но язычники северяне утверждают, что это их бог создал небо и землю и всё что находится между ними. Да и мы до недавнего времени славили солнце в многочисленных храмах, воздавая ему честь и хвалу. Не слишком ли много богов? – спросили насмешливо из толпы и Валаам тут же ответил:
– Нет не много, брат мой – ведь Бог един, как бы не звали его и не изображали в дереве или камне. Солнце в каждом из нас, просто нужно дать возможность ему светить. И я говорю вам: не сотворите себе кумиров, ведь все они лишь камень и дерево, а я пекусь о душе. И если богиня или чей–то там бог учат вас другому, говорю вам: заткните свои уши! Бог не в рукотворных храмах живёт, но в сердцах наших и не требует служения рук человеческих, а только молитвы, которой, вы обратитесь к нему.
– Странные слова говоришь ты. Эй, стража! – крикнул немолодой мужчина, в богатой одежде увидев идущих по площади стражников. – Этот человек ведёт речи, порочащие Непорочную Деву! Арестуйте его!
– Как можно опорочить непорочную? – спросил его Валаам, не делая попыток скрыться от приближающихся солдат. Остановившись между ними старший караула, кивнул мужчине в богатой одежде как старому знакомому, и тот повторил своё требование: – Арестуйте его, мастер, он подвергал сомнению то, чему учит нас Дева–Мать.
– Покажи мне своё лицо – ты кажешься мне человеком, которого разыскивают за тяжёлые преступления, – важно произнёс стражник, разглядывая смутьяна и его товарищи, которые уже изнывали от скуки, заулыбались, предвкушая потеху.