Серебряный блеск Лысой горы
Шрифт:
— Да, кстати, я вчера был в райцентре видел там Шербека, — сказал Акрам с наигранным весельем.
Как он и ждал, Нигора насторожилась и с волнением ждала продолжения.
«Рано радоваться, слушайте дальше, дорогая», — сказал про себя Акрам.
— Мы с ним зашли в столовую, выпили, — Акрам улыбнулся. — Я думал, что он спокойный человек. А оказывается, как выпьет, становится другим.
— Разве?
— Да. Не зря говорят: зло у человека внутри, а у животных снаружи. Я-то думал, что он даже муравью не причинит зла, но не стоит вдаваться в подробности...
— Зачем же вы тогда начали, если не хотите
— Проговорился. Ладно, доскажу... Оказывается, он просто самовлюбленный болтун и пустомеля. Говорит, что вы любите его, а он не любит вас, потому что ваш отец...
— Довольно! — Нигора резко встала. — Вы пришли сюда получить суюнчи [27] за эту радостную весть? Благодарю вас!
Упоминание о суюнчи звучало издевательски. Нигора стоя ждала, когда Акрам уйдет. Он заерзал на стуле и попытался превратить все это в шутку:
27
Суюнчи — подарок, обычай одаривать человека, принесшего какую-либо хорошую весть.
— Ведь вы же сами заставили меня сказать... — Он развел руками и робко улыбнулся, но, видя, что Нигора смотрит на него с презрением, поднялся, взял с вешалки свою соломенную шляпу. — Извините за беспокойство. Но подумайте обо всем хорошенько...
Дверь захлопнулась.
Нигора постояла посреди комнаты, пока не замерли шаги Акрама, и вышла во двор. Тихая ночь и влажный ветер немного успокоили ее. Теперь Нигоре было досадно даже, что она так вскипела. Нужно было выслушать Акрама до конца. Неужели Шербек мог сказать такое? Нигора опять заволновалась. Нет, у этого Акрама не сердце, а кладовая клеветы! Ей показалось, что она выкрикнула эти слова. Невозможно поверить в такое после их недавней встречи с Шербеком. Она возвращалась из больницы, и Шербек пошел ее проводить. Они не заметили, как прошли мимо дома Нигоры, опомнились только на берегу Аксая. По смущенному виду Шербека Нигора поняла, что он готовится сказать ей что-то важное. Но он, не переставая, рассказывал о гормональной сыворотке, о способе ее приготовления, о тонкой и грубой шерсти. Все это было близко Нигоре: разве может она относиться, холодно к таким вещам, ради которых Шербек готов пожертвовать жизнью? Но вступительные слова Шербека уж очень растянулись: второе поколение, третье поколение... новые породы овец «аксай»... Наконец Шербек взял ее руку в свои теплые ладони.
— Нигора! — Голос его задрожал.
— Что?
— Весной... такие маленькие красивенькие ягнята родятся...
Нигора подумала: «В такой момент думать о ягнятах!»
— Вы говорите о тонкошерстных ягнятах? — Она так заразительно расхохоталась, что он сразу скис.
Потом тоже рассмеялся, притянул ее к себе своими сильными руками, обнял и хриплым от волнения голосом сказал:
— Моя Нигора, весной наша свадьба, да?
Неужели этот человек, говоривший о свадьбе, мог сказать Акраму такие слова? Нет, ложь!
После той встречи, правда, они не виделись, но она уже принимала все несчастья Шербека как свои собственные, иногда все ночи напролет думала о том, как помочь Шербеку. Когда началось следствие, Нигора написала письмо в райком партии. Она писала, как работает Шербек,
«А что, если он совсем не такой, каким я его вижу, и я просто создала его таким в своем воображении?» Эта мысль снова привела Нигору в смятение, она хотела избавиться от нее — и не могла.
Рассвет золотом рассыпался над Аксаем, когда Шербек, вернувшись из райцентра, пришел в конюшню. Туламат, увидев Шербека, бросил скребницу и побежал к нему.
— О браток! — Радость Туламата была написана на лице. — А я только что собирался ехать в район, хотел покатать тебя по улице на ахалтекинце на радость друзьям, назло врагам! Ну-ка, дай обнять тебя по-мужски. Здоров ли ты? — Усач обнял Шербека, похлопал его по спине. — Ну-ка, давай поборемся. Посмотрю, действительно ли ты поборол Ходжабекова или все вранье?
Шербек, шутя, взял за пояс Туламата и, притянув к себе, поднял семипудовое тело, покружился и опустил на землю.
— Молодец! Ты сын своего отца! Теперь я верю, что это ты закинул Ходжабекова на Кашка-тав. Ты слышал, что он там скитается?
Шербек кивнул.
Туламат спешил выложить все новости.
— Послушай, браток, ты знаешь старика Джанизака?
— Еще бы!
— Мы с Джанизаком как родные. Даже наши деды были большие друзья. Так вот он пригласил нас на свадьбу своей внучки. Ну, браток, а что сказали в прокуратуре? Теперь все в порядке?
— Что они могут сказать, — улыбнулся Шербек.— Говорят, будь хорошим, не будь плохим.
— Правильно говорят. Ты уж больно горяч. Ну, а теперь давай решать, как со свадьбой? Джанизак просит нас с тобой помочь ему все устроить.
— Все сделаем, не беспокойтесь. Сначала только мне надо съездить в горы, осмотреть овец. Я слышал, что Суванджан и Айсулу поссорились с Джанизаком. Так, значит, уже помирились?
— Что оставалось Джанизаку делать! Ведь они ему самые близкие, — задумчиво сказал Туламат. — Мне кажется, пора уже всех оповестить о свадьбе, но прежде нужно разыскать в горах Ходжабекова. Привезем его хоть с того света, пусть отчитывается перед людьми. Колхоз не место, где можно наесться и убежать! — Лицо Шербека помрачнело.
— Туламат-ака, дайте мне свою лошадь.
— Бери ахалтекинца, — предложил Туламат.
— Нет, я возьму гнедого, он старый мой друг. Не хочу быть изменником.
— Ладно, как хочешь.
Когда Шербек вышел за ворота с лошадью, перед ним появился Саидгази.
«Откуда он здесь в такой ранний час?» — подумал Шербек.
— Э-э, товарищ Кучкаров, наконец-то я вас увидел! — Саидгази протянул руку. — Что-то долго задержались в районе и опять куда-то уезжаете. — Он испытующе взглянул на Шербека.
— Слышал, что вы были в райкоме партии... Очень рад...
— Да, вызвали на собеседование. Поговорили о перспективном плане и о строительстве базы на Куксае.
— Какой базы?
— Потом расскажу. А откуда вы идете?
Саидгази, наклонившись к уху Шербека, зашептал:
— Ее отец был самым близким моим другом. Пошел проведать, и она, оказывается, уехала, и никто не знает куда.
— Кто?
— Нигора. Оказывается, ночью у нее был Акрам и между ними был неприятный разговор, после этого она и уехала...