SergeiMinaev-MoscowLoveNot
Шрифт:
отхлебываю из бутылки и молюсь, чтобы этим де
билам не пришло в голову переместиться на дет
скую площадку. Но в этот момент кто то кричит из
окна, что вызовет милицию, если они к ебене ма
тери не уйдут, дверца опять хлопает и машина
отъезжает, а я прижимаюсь к стенке домика и ви
жу в щель между досками, что уехали не все. Двое
пассажиров решительным шагом направляются в
мою сторону.
Они подходят, садятся на скамейку.
спинку. Я этого видеть не могу, но точно знаю, что
эти мудаки садятся на спинку скамейки.
— Я бы еще въебал, — говорит один.
— Мишань, ты в курсе, сколько времени? Все ма
газы закрыты, бухло только в кабаках.
— Ну, пошли в кабак?
— Гы гы гы. У тя чё, лаве есть, на кабак?
Москва, я не люблю тебя
295
— Ну... нет, — после некоторой паузы отвечает
первый гопник, — можно, типа, найти. Нагрузить ко
го нибудь.
— Кого ты нагрузишь, ебана? — ржет второй.
— Ну ща, — первый смачно плюет, — найдем кого.
Я вжимаюсь в угол домика, отчаянно сжимая гор
лышко бутылки. По слухам, можно сделать «розоч
ку», для самообороны. Но это только по слухам.
— Я вот чё думаю, — снова возникает голос пер
вого, — а Олька эта охуенная все таки телка, да?
— Базара нет. А тебе то чё? Она же вроде с этим
длинным тусует. Как его?
— Да нихуя. Мне Витек сказал, который из хозяй
ственников, что она одинокая.
— Ну, даже если и так. Тебе то полюбасу не даст, гы гыг.
— Да хорош! Я вот чё думаю сделать...
Далее следует описание детального плана охмуре
ния незнакомой мне Ольки с анатомическими по
дробностями первого полового акта, который случит
ся между партнерами после посещения «суши кафе
там одного». И пока второй гопник цокает языком и
стучит рукой по лавке, будто описанный акт любви
происходит на его глазах, я думаю о всей уебищно
сти нашей интеллигентской философии умиления на
родными массами. Опыт семнадцатого года, когда
воспетый Тургеневым крестьянин из «Бежина луга»
пожег и разворовал все вокруг, никого ничему не на
учил. Так и мы еще вчера, со всем нашим интеллек
туальным багажом и хорошими семьями в бэкграун
де, под водку слушали «Пластмассовый мир побе
296
Сергей Минаев
дил» и рассуждали о том, как простые люди из да
леких городов России, в которых мы никогда не бы
ли, левым фронтом снесут к ебеням всех этих порт
фельных инвесторов, депутатов, чиновников, ментов
и гэбню
мы будем выезжать на пепелища Жуковки с «зеркал
ками» или «лейками», чтобы делать красивые полу
постановочные фото для фейсбука.
И вот меня с простыми людьми разделяет тонень
кая доска. Только, в отличие от тех ребят из наших
разговоров, эти не слушали Летова. И даже если я
скажу им про свое сочувствие их классовой борьбе
и желание влиться в их «левый фронт», это не поме
шает им отмудохать меня по полной программе. По
тому что их «левый фронт» — это засадить «Ольке»
и «нагрузить кого нить».
— Ладно, надо завязывать, — резюмирует первый
гопник, — пора домой валить, время четыре утра.
— Типа того, — соглашается второй.
— На крышу добьешь? — слышится звук рассте
гиваемого зипа.
— Не знаю. А ты?
— Давай кто выше!
— Со скамейки или с земли?
— Давай со скамейки!
Сначала по крыше моего домика скатывается хилая
россыпь капели, потом два потока усиливаются, град
тяжелеет и падает как то с паузами, видимо, ублюдки
долго тренировались испражняться порционно, но
точно. Наконец все стихает, гопники, довольные соб
ственной меткостью, решают «курнуть на ход ноги».
Москва, я не люблю тебя
297
Крыша начинает протекать. Капли мочи трудово
го народа падают мне на лицо. Я закрываю глаза.
Как в детстве. Если ты никого не видишь, то и тебя
никто. Смешанное чувство бессильного стыда и па
нической злобы. Бешеное желание — выскочить на
ружу и уебать первого из них бутылкой по голове, а
дальше будь что будет. Но врожденное чувство соб
ственной физической слабости еще сильнее вжима
ет в стенки домика.
Поменяться бы сейчас местами с тем психом из
вращенцем с зайчиком, который ко мне за деньгами
приходил. Уж он то бы не забился в домик. Завалил
бы этих лохов без размышлений о философии и ре
волюционном сознании.
В сущности, всю жизнь, еще со школы, я мечтал
быть таким парнем. Счастливым человеком, живу
щим в мире, где все плохие парни наказаны или бу
дут наказаны. Человеком, у которого есть связи, деньги и женщины. Этаким ковбоем в постмодерни
стском смысле.
У меня нет ничего такого. По совести сказать, и
меня нет. Так, одни паспортные данные и прописка
в хорошем районе. Я крыса, загнанная в угол. И для