Серый тлен забвения
Шрифт:
Замершая от страха девушка судорожно сжала рукоять небольшого ножа, который все это время держали ее хрупкие пальцы.
Вскоре несколько грубых сильных рук схватили ее и потащили по бесконечным коридорам все ниже, туда, куда уже не проникал солнечный свет. Затем, проведя сквозь мягкую мглу и бросив на холодный пол, словно бесполезную, ненужную более вещь, ее запястья сковали ржавыми неподъемными цепями в тесной келье, прямо в центре темницы. Масляную лампу, единственный источник света, тут же унесли. Девушка осталась одна в своей железной клетке. Сам воздух этого места был
Она вдруг осознала, что именно здесь, в грязи, смраде смерти и немытых людских тел, объятой непроницаемым мраком, ей и суждено провести последние часы своей жизни. Слезы потекли по ее щекам, но она, стиснув зубы, не издала ни звука.
Проведя рукой по дорогому, уже изрядно изношенному платью, в которое была облачена, она соприкоснулась с чем-то маленьким и твердым, словно случайно зацепившимся за ее одежду чуть выше груди. Девушка отчаянно сжала столь дорогой ей предмет и дрожащим голосом тихо начала читать молитву.
Через несколько дней ее жизнь угасла. На пороге смерти в ее взгляде что-то изменилось. В нем возникло пламя неугасаемой ненависти к человеку, так просто разрушившему ее жизнь. Не в силах подняться с земли, глубоко вздохнув, она в гневе прошептала:
– Будь ты проклят! Будьте прокляты вы все!
Эти слова оказались для нее последними.
Мой сон оборвался.
Слабый утренний свет теплой навязчивой тяжестью коснулся моего лица. Я неловко поднял еще не вполне подвластную мне после пробуждения руку, будто отмахиваясь от назойливого насекомого и, наконец, нехотя открыл глаза.
Ко мне пришло осознание того, что я лежу поверх одеяла, по-прежнему полностью одетый. И это несоответствие на время ввело меня в ступор, ведь воспоминания о том, как я взобрался на кровать, стерлись из моего разума. Я попытался подняться, но вдруг почувствовал, что моя левая рука почти полностью онемела, лишь изредка напоминая о своем существовании слабой пульсирующей болью.
Повернув голову, я увидел, что белая простынь вокруг моего крепко сжатого кулака залита уже начавшей подсыхать кровью. Пожалуй, это должно было испугать меня, но страха в тот момент я не испытал. Чувство легкого отвращения возникло где-то далеко на границе моего сознание и тут же исчезло, не оставив и следа.
Попытка разжать пальцы не увенчалась успехом, и мне пришлось прибегнуть к помощи другой руки. Спустя несколько судорожных движений мне все же удалось сделать это. Увидев, что именно оказалось в центре моей ладони, сплошь залитое кровью, я вздохнул так, словно делал это первый и последний раз в жизни. Старинная брошь снова пронзила мне кожу на руке, теперь уже гораздо глубже, нежели в прошлый раз.
Но разве такое было возможно? Ведь я отчетливо помнил, как, зайдя в номер, положил ее на стол неподалеку. Похоже, ночью я в абсолютном беспамятстве взял украшение и лег на кровать, оставаясь в одежде. Эта мысль беспокоила меня – никогда прежде я еще не ходил во сне.
Возвратив окровавленную брошь на стол, я отправился в душ, заодно намереваясь
Через час я уже сидел на перроне в ожидании поезда. Рядом со мной находился мой скромный багаж, без особых трудов умещавшийся всего в один чемодан. Я всегда путешествовал именно так, без излишеств. Ветер мягко коснулся моего лица, принеся с собой запахи дешевой еды, свежескошенной травы и машинного масла, которым был насквозь пропитан весь вокзал. На душе вдруг стало тепло. Все здесь казалось привычным, несмотря на то что в этом городе я был впервые. Даже шум медленно приближающегося, но находящегося еще где-то далеко поезда, успокаивал, действуя подобно приятной знакомой музыке.
Полностью растворившись в ощущениях, я неспешно переводил взгляд, наблюдая за тем, что происходит вокруг. Люди, которых я видел впервые, сновали мимо меня, погруженные в свои значимые лишь для них проблемы. Кто-то громко спорил на незнакомом мне языке. Выглядело все так, как будто победителем в этой перепалке должен был оказаться тот, кто сумеет перекричать другого. Всюду слышался топот сотен ног и шум голосов, прерываемые редким металлическим скрежетом. Солнце по-прежнему нещадно палило сверху, но сегодня мне повезло. Сторона перрона, на которой я находился, была укрыта плотной тенью.
Краем глаза я уловил нечто чужеродное справа от себя. Резко обернувшись, я отпрянул. Рядом, на еще мгновение назад пустом крае скамьи, с беззаботным взглядом, совершенно по-детски болтая ногами, сидела она. Девочка не вымолвила ни слова и смотрела, казалось, куда-то вдаль. Но я почему-то был уверен, что на самом деле все ее внимание обращено именно ко мне.
Интересно, как ей снова удалось подкрасться ко мне настолько незаметно? Похоже, в подобных делах она была настоящим мастером. Эта мысль невольно заставила меня улыбнуться.
– Мне снова посчастливилось видеть вас? – Спросил я, изображая ту манеру общения, которой она придерживалась в прошлый раз.
– А вы разве против, сударь? – Произнесла девочка, передразнивая мою интонацию. – Сделайте милость, перестаньте общаться со мной, как с ребенком!
– Ты уже считаешь себя взрослой? – Спросил я, но тут же почувствовал, что задал этот вопрос напрасно.
Она снова отвернулась, удостоив меня только усталого и чуть раздраженного вздоха.
– Ладно, прости. Я понял. – Поспешил ретироваться я. – Давай начнем этот диалог сначала? – Разговаривать с ребенком на равных было трудно и непривычно.
– Хорошо. – Будто бы нехотя кивнула она, делая вид, что все еще немного обижена на меня.
– Как тебя зовут?
– Разве тебя не учили, что спрашивать имя дамы, не представившись самому, по меньшей мере, невежливо?
– Что ж, еще раз прости. – Мне снова терпеливо пришлось извиниться. – Мое имя Влад. Теперь дама может порадовать меня ответной любезностью?
– Я Мерцела.
– Мерцела? Очень необычное имя. По крайней мере, раньше мне не приходилось встречать ни одного человека, которого бы звали подобным образом.