Сестра звезды

Жаринова Елена

— Вот это да! — воскликнул лю-штанец. — Ты даже не представляешь, Шайса, как нам повезло. В этот день в Котине устраивают Великий карнавал Человека-рыбы. Это сумасшедшее веселье, и я обязательно приму в нем участие. В последний раз я был на карнавале в детстве, но мне запретили танцевать с простонародьем!

Вскоре вернулись Рейдан и Готто. Они договорились, что лошади и четверо охранников будут ждать нас на рассвете на западной окраине Котина, откуда начинался тракт до Фолесо. Когда Чи-Гоан заикнулся о карнавале, Рейдан постучал кулаком по лбу, говоря, что перед дорогой надо выспаться. Это было разумно, и, наверное, мы бы так и поступили, если бы Готто неожиданно не подержал лю-штанца.

— Я слышал про котинские карнавалы. Говорят, увидев раз, такое никогда не забудешь. Нельзя проспать

такую удачу!

— Как хотите, — буркнул Рейдан. — Но я лягу спать. Будьте осторожней!

Готто радостно кинулся расспрашивать хозяйку, как следует вести себя на карнавале и что нужно надевать. Оказалось, что, конечно, желательно прийти в костюмах, но можно также просто явиться нарядно одетыми по моде любой страны — никто вас не осудит. Мы распотрошили мешки с лю-штанской одеждой и стали оживленно выбирать себе наряды, а потом легли вздремнуть, предварительно попросив хозяйку, которая тоже собиралась на праздник, разбудить нас незадолго до полуночи.

— Ты посмотри, посмотри, какая голова! — восхищался Чи-Гоан. Действительно, кругом было на что посмотреть. Мы шли по улицам Котина, внезапно, с наступлением полночи, преобразившимся. Повсюду горело множество факелов и уличных фонарей, на каждом шагу попадались жаровни, на которых готовили праздничное блюдо — запеченную целиком тушку тунца; толпы людей, приплясывая и распевая веселые песни, поздравляли друг друга. Все были одеты в удивительные, сверкающие костюмы человека-рыбы: смешные толстяки, привязавшие к рукам деревянные раскрашенные плавники и надевшие плащ с нарисованными чешуйками, изящные молодые женщины, обернувшие себя тончайшей чешуйчатой тканью, детвора в шапочках с изображением рыбьей головы.

Веселые компании таскали туда и сюда огромные рыбьи головы на шестах, устраивали из-за них шуточные бои и отнимали друг у друга, словно знамена. На всех углах предлагали какой-то напиток, кипящий в котлах, — Чи-Гоан пояснил, что напиток называется каби, он очень крепкий, и рыбаки всегда пьют его, возвращаясь на берег.

Готто взял попробовать неподъемную кружку этого каби, пригубил, и лицо его выразило крайнее удовольствие.

— Попробуй, Шайса, — протянул он мне напиток.

Я хотела было отказаться, но, увидев, что каби угощают даже маленьких детей, рискнула попробовать. Вкус у напитка был слегка мятный, он пах лимоном, медом и какими-то травами. Оставив кружку в моих руках, Готто тут же обзавелся еще двумя — для себя и для Чи-Гоана.

Тем временем мы вышли на главную площадь. Огромную, в три человеческих роста, статую человека-рыбы пятеро молодых парней с хохотом обливали из ведер, и, судя по запаху, это была не вода, а все тот же каби.

Здесь в полном разгаре были танцы. Пары выделывали незамысловатые движения с таким жаром, что смотреть на них было одно удовольствие. Невольно я тоже стала постукивать каблучком сапога по плотно сбитой земле площади. Мы стояли в некотором замешательстве, не зная куда еще пойти, и потягивали каби, а мимо проходили молодые парни и мужчины, частенько бросая на меня заинтересованные взгляды. Я чувствовала себя красивой. Я надела одну из тех рубашек, которые я перешила для себя еще на корабле; эту, ярко-желтую с малиновой вышивкой на груди, я укоротила до колена и убрала в талии, так что она выглядела хорошеньким платьицем. Оно, правда, было короче, чем носили женщины в Котине, но, похоже, это никого не смущало.

Один из котинцев, краснолицый высокий блондин, от которого сильно пахло каби, в плаще с капюшоном в виде рыбы, подошел к нам и залопотал что-то на местном языке, которого никто из нас не знал. Мы переглянулись, потом поняли, что он приглашает меня танцевать.

— Ну пойди, Шайса, спляши с этой селедкой, — рассмеялся Готто, отнимая у меня недопитую кружку.

Блондин понял только, что я согласна, и быстренько уволок меня на середину круга. Сначала я никак не могла подстроиться под его неуклюжие движения, при которых он то бросал меня из стороны в сторону, то подхватывал за талию и подкидывал вверх. Потом, вслушавшись в ритм барабанов, я разобралась в фигурах этого простенького танца. Когда-то, в храме, я очень любила танцевать… Конечно, там были совсем другие танцы, полные гармонии и отточенной красоты движений,

но и сейчас я сумела ощутить пьянящее единение с музыкой и с окружающими меня людьми. Вернув меня, запыхавшуюся, на место, блондин снова что-то пролопотал, расплылся в благодарной улыбке и пропал в толпе. Но на его месте тут же оказался другой, с искусно вышитой рыбой на рубашке и привязанным сзади рыбьим хвостом, который забавно подпрыгивал при каждом движении. Я готова была уже пойти танцевать и с этим кавалером, как вдруг Готто, сделав отрицательный жест, сам потащил меня в круг. Готто тоже прекрасно чувствовал музыку. Я любовалась ловкими движениями его сильного, но по-юношески гибкого тела, он добавлял к танцу что-то свое, я заметила, что на нашу пару восхищенно оборачиваются. Серебристая лю-штанская рубаха Готто таинственно мерцала в свете факелов, его лицо горело — от холодного ночного воздуха, сумасшедшей пляски, выпитого каби и… от чувств, которые я без труда прочитывала в его глазах. Моя голова тоже шла кругом, Готто танцевал все ближе и ближе ко мне, все чаще и чаще обнимая меня скользящими движениями рук. Я улыбалась, не боясь, что моя улыбка покажется ему глупой. Не прекращая танцевать, Готто вдруг сказал:

— Знаешь, Шайса, ты только не смейся, но в самом начале нашего общего пути я подумал, что ты влюблена в Рейдана.

Я покраснела бы от неожиданности, если бы мои щеки и так не пылали.

— А если б это было так? — спросила я.

Готто рассмеялся.

— Не дразни меня, Шайса. Рейдан, конечно, хороший человек, но он простой охотник и он… слишком старый. Просто сначала я и тебя принял за хорошенькую дикарку.

Только потом я понял, какую встречу послала мне судьба…

Во время всего разговора нам приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга. Музыка оглушительно грохотала. Но все вокруг тоже галдели, и никто не обращал внимания на соседей. Смущаясь под пристальным взглядом Готто, я спросила:

— Так ты теперь не считаешь, что я влюблена в Рейдана?

— Нет, — он беспечно взмахнул рукой. — Но теперь я думаю, что он влюблен в тебя. Бедняга Рейдан!

От неожиданности я чуть не задохнулась.

— Почему?.. — успела выкрикнуть я.

Готто ничего не ответил. Он вдруг резко притянул меня к себе и жадно впился в меня губами. Он начал целовать меня — в губы, в щеки, в волосы, в глаза… Он не говорил ни слова, а я слабела в его руках, я видела его взгляд сквозь поволоку, и огонь пронзил все мое тело.

Не помню, как мы добрались домой. Смутно различив циновку, у которой лежали мои вещи, я рухнула на нее как подкошенная. Готто снимал с меня сапоги и мешал мне уснуть, я попыталась прогнать его, но не смогла связать двух слов, а потом уснула, не в силах бороться с усталостью.

То, что приснилось мне этой ночью, ни тогда, ни значительно позже я не могла вспоминать без стыда. Скажу лишь, что в этом сне были они оба — Готто и Рейдан, — и я сходила с ума от их прикосновений.

Утром нас разбудил требовательный голос Рейдана. Я никогда ничем всерьез не болела, и потому решила, что умираю: так мне было плохо. Запах рыбы преследовал меня до рвоты; жажда сжигала желудок и горло, а в голову, казалось, ввинтили толстенный железный гвоздь. Нехитрая хозяйская мебель ходила ходуном в моих глазах, каждым своим поворотом заставляя меня издавать мученические стоны, а при воспоминании о приснившемся я боялась поднять на своих спутников глаза. Судя по всему, Готто и Чи-Гоан также поплатились за злоупотребление незнакомым напитком. Люштанец прижимал ко лбу мокрое полотенце, выпрошенное у хозяйки, а Готто был бледен до зелени. Один только Рейдан прекрасно себя чувствовал и не без злорадства поглядывал на нас.

На окраине Котина нас действительно ждали лошади. Когда еще была жива Белка, я несколько раз забиралась на нее верхом, но на этих высоких, статных животных с презрительным взглядом миндалевидных глаз посмотрела с робостью. Рейдан помог мне залезть в седло, я крепко вцепилась в поводья, подозревая, что на скаку меня может укачать. Тут же показались четверо сопровождающих на таких же могучих лошадках одинаково черного цвета. Увидев охранников, я вздрогнула: судя по землистому цвету лиц и кожаным жилеткам, это были разбойники из Дугонского леса. Заметив мой встревоженный взгляд, Рейдан произнес.