Сестры Карамазовы
Шрифт:
Тов. Луначарский смачно сплюнул в объектив «Родины», развернулся, собравшись уходить. Но остановился, одернул форменный китель, осторожно наклонился к объективу, словно пытаясь разглядеть что-то по ту сторону кино, и из нагрудного кармана со значком «отличник ДОСААФ» извлек аккуратно сложенный вчетверо носовой платок. Снова плюнул – и протер линзу объектива.
– Не так! – он истерично затопал ногами и повторил плевок. В самую цель – еще более смачно!
Воинов отпрянул от белой простыни экрана, которую по старой доброй кинематографической привычке навесил на ковер для просмотра вновь
– Вы бы, Анатолий Васильевич, еще дворники прицепили на простыне, – утирая большие крупинки пота со лба, пошутил начальник местной культуры Евгеньев. – С «Вольво» бы своей сняли да прицепили.
В прокуренном кабинете почувствовалось оживление, кто-то подавил робкий смешок.
– Понимаете, знатный ценитель черного юмора был мой прародитель, – будто извиняясь за родственную выходку Луначарского, промямлил Воинов. – Шутить очень любил.
– Черный юмор, любезный Анатолий Васильевич, это больше для Африки подходит, а мы с вами в России живем, в Центральной, так сказать, ее части, – Евгеньев многозначительно описал в воздухе рукой пируэт и продолжил, – хотя и Черноземной. А вот насчет нового средства – это он хорошо подметил, сильно. Так что, будем по-новому познавать действительность?
Представители киноэлиты нервозно заерзали в своих креслах. За окном, будто в ускоренном режиме просмотра, туда-сюда сновали прохожие, по проспекту мчались автомобили, а напротив, у «Рубина», новые конквистадоры намывали золотишко, пряча честные глаза за темными стеклами модных солнцезащитных очков.
Посмотрев на то, как бурно продолжается жизнь, Евгеньев не замедлил на мажорной ноте завершить свой увлекательный монолог:
– Именно сейчас, когда кинотеатры пустуют, когда обыватель
по уши погряз в голубом эфире и видео-болоте, вы должны привлечь его исключительно нестандартными, новыми формами подачи. Придумайте что-нибудь, свершите чудо! Ну, я не знаю – свет там, звук, шоу… Все, что угодно, так сказать, но чтоб через месяц хотя бы этот зал был полон!
Он вновь утер со лба пот.
– Но сначала скажите, как все же полагаете назваться?
– «Пролетарий-Люксор»! – не задумываясь, выпалил Воинов.
– Так, так… Допустим, почему «Люксор», я понимаю (Амон-Ра, фараоны там), но почему «Пролетарий»?
Воинов с досадой взглянул на Евгеньева.
– Как же, Емельян Палыч! Не подумайте, что идем на поводу у коммунистов. Совсем нет, совсем нет. Всего лишь добрая традиция – дед-то мой, было время, корреспондентствовал в меньшевистской газете «Пролетарий» – до того, как министром стал.
– А-а-а, – со знанием дела зевнул начальник местной культуры. – Преемственность, так сказать, дело хорошее. Ладно, валяйте, но учтите: чтоб через месяц зал был полон! Повторяю – ПОЛОН!
Восход солнца в «Долби-стерео»
Для индустрии городских развлечений лето – это мертвый сезон.
Театры на это время закрываются, в кинотеатрах зрителей гораздо меньше, чем зимой. Но «Пролетарий» несмотря ни на что продолжает работать, что называется, на полную мощь: в его залах идут новейшие голливудские картины, а «Интервью с вампиром» сопровождалось
Анатолий Васильевич Воинов, директор кинотеатра, – единственный из воронежских прокатчиков, кто появился в Дагомысе на июньском всероссийском кинорынке. Оттуда он привез не только новые картины, но и весть о том, что уже через пару недель большой зал «Пролетария» ничем не будет отличаться от столичной суперплощадки «Кодак Киномир». Слово директору:
– Новейшая звуковая система со множеством спецэффектов обошлась нам в круглую сумму; одна установка «долби-стерео» стоит 200 тысяч долларов. Мы пошли на эти потери, зная, что все окупится сторицей. Люди готовы платить деньги, но платить за человеческие условия, а мы их создадим. Билет будет недорог: от 15 до 50 рублей. Лишь в день премьеры стоимость составит 150—200 руб. Однако я уверен, на премьеры к нам будут выстраиваться очереди!
Анатолий Васильевич Воинов удовлетворенно взглянул на свой портрет под заголовком статьи и сунул газету в папку. Включил селектор.
– Нина, закажите в «Кристе» 500 афиш. Чтоб послезавтра были готовы; лучшая бумага, лучший цвет! И подумайте с Феликсом над анонсом. Слоган: «Один фильм – одна жертва!» Идею я вам излагал – «жертва», конечно же, в переносном смысле. Да, вы уже дали объявления в газеты?
– Еще вчера, Анатолий Васильевич. Завтра выйдут.
– Хорошо, Нина! Работайте.
Он выключил селектор, открыл дверцу массивного сейфа, извлек оттуда трехлитровку свойского самогона, плеснул в граненый стакан и подошел к братьям Люмьерам, висящим на противоположной стене.
– Ну, что, господа, за успех нашего предприятия!
Воинов чокнулся с акварелью и залпом осушил стакан.
На следующий день во всех воронежских газетах и газетенках появилось небольшое, 12х6, рекламное объявление, выполненное в эстетике черно-белой фотопленки:
«Пролетарий-Люксор» представляет!
Ежедневный показ шедевров мирового кино, пропущенных сквозь призму сверхзвуковой системы «долби-стерео».
Раз в неделю премьера!!!
ОДИН ФИЛЬМ – ОДНА ЖЕРТВА
Только по воскресеньям всего за 200 руб. вы имеете уникальную возможность испытать те чувства, в которых утопают, сгорают, умирают герои фильма.
Один шанс из ста получить супер-приз, имеющий прямое отношение к сюжету картины, – подарок воронежцам от администрации города!
Воинова не смущала рекламная эксцентрика; он знал, что как бы хорош фильм ни был, привлечь массы он может не только за счет художественных достоинств. Зрители костьми лягут у кассы лишь тогда, когда этот фильм шикарно обставишь и упакуешь в блестящую обертку. А если добавить к антуражу, предшествующему премьере, две ложки соуса «чили», ложку провансальского майонеза, чуть русской горчицы, щепотку соли и сдобрить все ядреным перцем, то есть шанс угодить сразу всем. Кино ведь – не икра Йозефа и не рагу «Кусто в Индонезии»; кино – это кино.