Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
– Видите ли, мистер Мэйн, у меня особый взгляд на эту страну. Его явно не разделяют тысячи полковников и генералов, не говоря уже о гораздо более низших чинах. Я искренне верю в слова из декларации мистера Джефферсона о том, что все люди созданы равными. Пусть у них разный ум, внешность и окружение, но возможности, несомненно, должны быть у всех одинаковыми. Я верю, что осознанно или нет, но мы вели войну именно за то, чтобы все это относилось и к черной расе тоже. Я прекрасно понимаю, что эта идея непопулярна. Многие из моих знакомых офицеров обвиняют меня в том, что я хочу «принизить их до ниггеров», как они выражаются.
– Я смогу, сэр, – напряженно произнес Чарльз, боясь, что ему сейчас откажут.
– Вы сможете честно и справедливо обращаться с чернокожими солдатами?
– Я дружил с черными на плантации, когда был подростком.
Снова неверная тактика. Грирсон взмахнул рукой с горькой усмешкой на лице:
– Это были несвободные люди, мистер Мэйн. Рабы. Здесь их нет.
– Позвольте объяснить, сэр. – Голос Чарльза стал немного жестче. – Нет, я не смогу ладить со всеми без исключения. – Грирсон хотел что-то сказать, но Чарльз быстро продолжил: – Как не мог ладить со всеми белыми в легионе Уэйда Хэмптона или во Втором кавалерийском в Техасе. Везде и всегда найдутся свои идиоты и пройдохи. Я всегда предупреждал таких людей, но только один раз. Если они продолжали, сажал под арест. Если и это не помогало, выгонял. Точно так же я буду поступать и в Десятом. – Он посмотрел Грирсону прямо в глаза. – Как и подобает кадровому офицеру.
Последовало довольно долгое молчание. Грирсон смотрел на Чарльза. А потом вдруг между его пышными усами и роскошной бородой сверкнула улыбка.
– Хороший ответ. Ответ настоящего солдата. Я принимаю его. Люди в Десятом должны цениться по заслугам, и никак иначе.
– Да, сэр, – сказал Чарльз, чувствуя, однако, легкую неуверенность.
Он так торопился с ответом, потому что хотел поступить в полк, любой, а здесь очень нуждались в офицерах. Но он сильно сомневался, что сможет сделать из негров, набранных в больших городах, хороших солдат; те же сомнения одолевали его и в казармах Джефферсона, только уже насчет белых бродяг, которых он там обнаружил. Возможно, такая предвзятость была результатом учебы в Вест-Пойнте, но отрицать ее он не мог.
– Мистер Мэйн, – Грирсон наклонился вперед, – я презираю лжецов и мошенников, но сам становлюсь одним из них. Вам тоже придется солгать, когда вы предстанете перед специальной комиссией. По крайней мере один из ее членов, капитан Краг, будет очень пристрастен. Он ненавидит всех, кто носил серые мундиры Конфедерации. Его младший брат умер в лагере Андерсонвилль.
Чарльз кивнул, запоминая имя.
– Так. Теперь подробности. – Грирсон обмакнул перо в чернила. – Вы уже подавали прошение о помиловании?
– Письмо будет написано сегодня.
– Мне известно, что вы меняли фамилию, чтобы попасть в казармы Джефферсона. Какое имя попробуем на этот раз?
– Я подумал, что это должно быть что-то знакомое,
– Август. Хорошо. – Перо заскрипело по бумаге. – До какого чина вы дослужились в разведке Хэмптона?
– Майор.
Грирсон записал: «Без чина. Нерегулярные части (разведчик)».
– Будет лучше всего, если мы с вами вообще забудем, что вы когда-то переступали порог Вест-Пойнта. Как по-вашему, многие выпускники Академии могут вас узнать?
– Полагаю, любой, кто учился одновременно со мной. Именно так меня разоблачили в казармах Джефферсона.
– И кто вас узнал?
– Капитан Венейбл.
– Гарри Венейбл? Знаю его. Блестящий кавалерист, но высокомерный маленький мерзавец. Ладно, насчет встречи с бывшими соучениками придется положиться на удачу. Следующий пункт. Мои офицеры должны иметь два года боевого опыта.
– Я имею. Во Втором кавалерийском в Техасе.
– Это было до того, как вы перешли на другую сторону, – сухо возразил Грирсон. – Давайте о Техасе тоже не упоминать. Это может заставить кого-нибудь вспомнить об Академии.
Чарльз увидел, как перо вывело на бумаге: «Опыт: 4 года, добровольч.».
Они проговорили еще с час. К концу беседы Грирсон много узнал и о личной жизни Чарльза. Об Орри, заменившем ему отца; о преследовании Елканы Бента; об ужасном потрясении под Шарпсбергом; о потере Августы Барклай и отчаянных поисках их сына. Наконец Грирсон отодвинул в сторону лист и пожал Чарльзу руку. Этот жест показался Чарльзу скорее официальным, чем дружеским. Полковник пока еще не вынес своего суждения.
– Мой адъютант объяснит вам, как подготовить письменное задание. Вряд ли у вас возникнут трудности с этим. А вот комиссия – другое дело. – Грирсон проводил Чарльза до двери, поглаживая бороду. – Да, и сделайте что-нибудь со своей внешностью. Она говорит не в вашу пользу. Или подстригите бороду, или вовсе сбрейте.
– Да, сэр. – По старой вест-пойнтовской привычке Чарльз сделал упор на второе слово, а потом лихо отсалютовал правой рукой, как настоящий кадет.
Грирсон махнул рукой в ответ и отпустил его.
Когда дверь закрылась, Грирсон снова сел за стол, пару мгновений смотрел на портрет в рамке, а потом начал писать письмо.
Дорогая Алиса!
Похоже, сегодня я наконец нашел нужного человека. Бывший бунтовщик, который жаждет расправиться со своими врагами. Если мне удастся провести его через комиссию и обуздать его грозные порывы, полк немало выиграет от такого приобретения, потому что я еще не встречал ни одного кадрового офицера, которым бы не владели какие-нибудь темные демоны…
Чарльз смотрел на свое намыленное лицо в карманном зеркале, которое ему одолжил Дункан. Он не брился уже много месяцев и теперь нещадно резал длинную густую бороду бритвой Дункана, которую он как следует наточил.
С беспечной торопливостью орудуя бритвой, он думал о предостережении Грирсона насчет специальной комиссии. Лезвие царапало кожу. Клочья бороды падали вокруг таза. В зеркале появлялось новое, почти незнакомое лицо. На нем было больше морщин. Больше отметин, оставленных временем.