Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
– Черт!..
Он схватил полотенце и прижал к кровоточащей царапине. Когда кровь остановилась, он отшвырнул полотенце и принялся за вторую половину лица. Думая о Деревянной Ноге, Малыше и Фениморе, он во второй раз сильно порезался, но почти не почувствовал этого.
И вообще, взаимоотношения англосаксонской расы с более низкими расами по всему миру – самая неприятная тема для размышлений. Касается ли это индусов, австралийцев или ямайцев, или, уже на нашем континенте, калифорнийских китайцев, негров или индейцев, общая привычка и тенденция этой «имперской расы» – подавлять слабых…
Редакционная статья в «Нью-Йорк таймс»
Глава 25
Дункан передал прошение о помиловании Диллсу по телеграфу и сразу перевел деньги в один из вашингтонских банков. Также он отправил генералу Шерману в штаб округа тщательно составленное письмо, в котором подчеркивал острую нужду Грирсона в опытных офицерах и всячески превозносил выдающиеся способности Чарльза Августа. Любопытно, думал Чарльз, что бы сказал Шерман, узнай он, что Август – не кто иной, как тот неопрятный торговец, с которым он встретился в прерии.
Чарльз снял комнату в Ливенворт-Сити, но каждый день возвращался в гарнизон, чтобы заново подружиться с малышом Гусом. В декабре мальчику должно было исполниться два года. Он уже вовсю ходил, произносил простые предложения и все еще держался с опаской в присутствии высокого, худого человека, который гулял с ним и называл себя его папой.
Морин обычно гуляла вместе с ними. Она по-прежнему не считала Чарльза хорошим отцом – да и разве можно ожидать чего-то другого от мужчины, – но теперь, после возвращения, он уже успел продемонстрировать ей и другую неприятную сторону своей натуры. В один ясный солнечный день, когда они втроем возвращались с прогулки вдоль реки, это проявилось снова. Чарльз и малыш Гус шли, взявшись за руки, маршируя, как солдаты. Мальчику нравились парады и вечерние построения в Ливенворте, и он с удовольствием изображал их. Чарльз был рад угодить сыну. Они быстро шли по тропе впереди экономки Дункана.
Перед гарнизонной заставой всегда собиралось какое-то количество индейцев. Эти бездельники жили на подачки и на то, что зарабатывали мелкими услугами. Деньги они тратили на виски, позволяя белым называть себя разными презрительными прозвищами, вроде Нос Сосиской, Лентяй или Толстуха.
Толстуха – тучный сиу в старых замызганных форменных брюках и рубашке – ступил на тропу и пошел навстречу Чарльзу и его сыну. Когда они поравнялись, индеец остановился, подмигнул и, протянув руку, хотел пощекотать улыбавшемуся ребенку подбородок, но Чарльз мгновенно взмахнул кулаком и сбил его с ног.
Толстуха взвизгнул и пополз прочь. Гус схватился за руку отца, но смотрел на него испуганно. Морин не могла умолчать.
– Мистер Мэйн, этот несчастный, беззащитный человек не хотел ничего плохого.
– Я не желаю, чтобы всякая краснокожая мразь дотрагивалась до моего сына.
– Па… – Гус потянул его за руку. – Марш!
– Нет. – Чарльз отвел
Позже, когда Чарльз уже ускакал в Ливенворт, экономка пожаловалась Дункану, пока тот сидел в цинковой ванне:
– Его настроение меняется, как погода! Как будто в нем какой-то демон сидит.
– Ему пришлось пройти через чудовищные испытания. Ты не потрешь спину немного ниже, милая? О да…
– Я все понимаю, генерал. – Даже в постели она обращалась к нему только так. – Но если он с этим не справится, его сын начнет его ненавидеть. Август уже теперь его боится.
– Я заметил. – Дункан вздохнул. – Но что делать, не знаю.
Незанавешенные окна зала для заседаний в штабе округа выходили на запад, на строевой плац. Стол Чарльза находился прямо напротив окна. Соберись, сказал он себе. Сейчас или никогда. Громко тикающие настенные часы показывали половину шестого. В окно лился ослепительный свет, и Чарльз почти не видел лиц пятерых мужчин, сидевших перед ним за другим столом у окна.
Возглавлял комиссию выпускник Вест-Пойнта 1844 года, а ныне командующий Миссурийским округом генерал Уинфилд Скотт Хэнкок. Высокий, красивый, подтянутый, он сердечно приветствовал Чарльза у входа и пожелал ему удачи. Как странно, подумал Чарльз, пожимать руку человеку, который, возможно, пожимал руку кузену Орри.
Слева от Хэнкока сидел генерал Уильям Хоффман, командующий Третьим пехотным и фортом Ливенворт. По словам Дункана, идею создания «черных» полков он категорически не приветствовал.
По левую руку от Хоффмана сидел офицер, которого Чарльз боялся больше всего. Худощавый и совершенно лысый, хотя и не намного старше Чарльза, капитан Уолдо Краг был приписан к штабу Хоффмана, носил серебряную звезду бревет бригадного генерала, хотя все обращались к нему «генерал». На Чарльза он смотрел с неприкрытой враждебностью.
Справа от Хэнкока расположился уже знакомый Чарльзу капитан Айзек Н. Барнс и рядом с ним – некий майор Колтер, чьи овальные очки делали его похожим на школьного учителя. Слева от Чарльза были выставлены в ряд стулья для зрителей. Пришли только Дункан и Грирсон.
Хэнкок оглядел всех и взмахом руки призвал к тишине:
– Джентльмены, сегодня у нас слушание по заявлению кандидата в офицеры Чарльза Августа, успешно прошедшего письменный экзамен. Должен добавить, почти безупречно.
– Генерал Хэнкок, – тут же заявил Краг, – я предлагаю отменить слушание. Кандидат нам не подходит по той причине, что раньше он служил на стороне Конфедерации.
– Согласен, – сварливо откликнулся Хоффман.
Как и генерал Ли, он окончил Академию в 1829 году и участвовал во Второй Семинольской войне и в мексиканских кампаниях.
Не обращая внимания на реплики, Хэнкок продолжил, сказав, что кандидат проявил добрую волю, подписав клятву верности и подав прошение о помиловании, как сделал и генерал Ли. Эти слова заставили Крага взорваться.
– Роберт Ли никогда не будет помилован, сколько бы раз он ни подавал прошение! Это должно относиться к любому, кто предал свою страну, и я считаю кандидата одним из них.
– Мне казалось, – заговорил похожий на учителя Колтер, поправляя очки, – что боевые действия закончились еще год назад и теперь мы все снова американцы. Полагаю, нам следует оставить войну позади и…