Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Чарльз кое-как расчесал пальцами длинную спутанную бороду. Потом снял с колченогого стула холщовые ножны, которые сшил сам, внимательно изучив картинку с изображением японского воина в старом номере «Леслис». Самурай – так их называли – носил свой длинный меч в таких же ножнах за спиной, так чтобы рукоятка торчала над его левым плечом. Чарльз надел ножны и сунул в них свой верный «спенсер». Винтовка и кольт за поясом обычно охлаждали пыл не в меру разошедшихся ковбоев. Он взял пример с Дикого Билла, ставшего настоящей легендой приграничных районов Канзаса. Иногда Хикок носил целых пять пистолетов, да еще и нож. Этого было достаточно, чтобы просто напугать людей, не убивая их. Чарльз уже
Сам Чарльз, к сожалению, такой работы получить не мог. После того как его выгнали из Десятого, он не видел ни одного индейца, а с тех пор прошел уже почти год. Зима прошла вполне мирно. Но потом вашингтонские политики не смогли договориться о сумме выплат, которые полагались племенам по условиям договора, заключенного у Медисин-Лодж-Крик. Продовольствие, оружие и патроны также не были доставлены, и прошлой весной разгневанные команчи нарушили соглашение и вышли на тропу войны в Техасе. После них шайенны под командованием Высокого Быка, Шрама и других военных вождей ворвались в Канзас, видимо, чтобы напасть на своих старых врагов пауни. Но уже скоро они обратили свою враждебность на белых.
Переселенцы, жившие вдоль рек Салин, Соломон и Репабликан, быстро почувствовали их ярость на себе. Только за пару недель было убито пятнадцать белых мужчин и изнасиловано пять белых женщин. Пока август был самым паршивым месяцем: индейцы напали на обоз возле форта Додж, убили трех лесорубов, которые работали рядом с фортом Уоллас, а один денверский дилижанс попал в четырехчасовую перестрелку, из которой кучер и пассажиры спаслись только чудом.
Агент Уинкуп мог договариваться только с мирными вождями, но не с молодыми воинами. Шеридан оказался в большом затруднении. В его распоряжении было всего две с половиной тысячи пехоты и кавалерии, чтобы прекратить налеты. Он отправил двоих опытных разведчиков, Комстока и Гровера, чтобы те попытались наладить мир с шайеннами. Отряд Индюшачьей Ноги встретил разведчиков вполне приветливо, а потом напал на них без предупреждения. Комстока убили, а Гровера тяжело ранили до того, как он успел сбежать. Такое вероломство ничуть не удивило Чарльза.
Собственное бездействие бесило его, но он не знал ни одной воюющей с индейцами части, которая захотела бы его принять, а становиться мстителем-одиночкой было бы совсем глупо. Поэтому он работал в Абилине и пил, снедаемый яростью и разочарованием.
Сделав еще глоток, он вышел из сарая и ленивой походкой прошел через засыпанный мусором задний двор к большому двухэтажному зданию. Спал он крепко, но во сне его снова мучили кошмары. Обычно ему снился один и тот же страшный сон, в котором он пробирался через пылающий лес, вокруг падали раненые лошади, а потом он постепенно задыхался в дыму. Но в этот раз ему приснился новый кошмар: он видел, как Елкана Бент размахивал перед ним жемчужной сережкой, а потом пронзал его огромным ножом.
Об убийстве жены Джорджа Хазарда ему сообщил Джек Дункан, прислав телеграмму. Давняя вендетта Бента против двух семей только еще больше укрепила Чарльза в его мысли о том, что весь этот мир и почти всё в нем ничего не стоит. Он не думал, что Бент придет и по его душу, хотя и помнил, как напугал его тогда в Техасе, еще перед войной.
После января он ездил в Ливенворт всего дважды. Дункан разговаривал с ним с высокомерной учтивостью, без следа прежней теплоты. Он ясно дал ему понять, что не одобряет его чрезмерного пристрастия к спиртному. Попытки поиграть с сыном или поговорить с ним тоже не увенчались успехом – мальчик не хотел оставаться с ним наедине и каждый раз старался поскорее вернуться к Морин или к генералу.
Письма от Уиллы
В своем обычном мрачном настроении он распахнул хлипкую заднюю дверь салуна и прошел по темному коридору в зал, чтобы начать работать.
Профессор колотил по клавишам «Фенуэя». На дощатом полу отплясывали два ковбоя с двумя шлюхами. Шумные, пыльные компании за тремя столами уже основательно набрались. Чарльз заметил, как несколько человек проводили его глазами, когда он подошел к концу длинной барной стойки, обитой медью.
– Налей мне, Лем.
Бармен услужливо налил двойную порцию бурбона из своего особого запаса. Чарльз осушил бокал и со стуком поставил его на стойку, не видя, как один из сидящих за столом ковбоев что-то прошептал своему соседу с кудрявыми светлыми волосами и тот окинул Чарльза презрительным взглядом. В зале пахло опилками, сигарами, дорожной пылью и коровьим навозом с чьих-то подошв. До половины шестого торговля шла бойко и не так громогласно, как обычно. По лестнице напротив бара спустилась хозяйка заведения Нелли Слингерленд. Слегка за сорок, миниатюрная – всего футов пять, – она всегда носила закрытые платья с высоким воротом и была обладательницей самой большой груди, какую только видел Чарльз у женщин ее роста. У нее были яркие, цепкие глаза и оспины на щеках, оставшиеся после детской болезни. Нелли стоила вдвое дороже других шлюх, но Чарльзу она отдавалась бесплатно. Они занимались этим один или два раза в неделю, как правило днем, и Чарльз всегда напивался сначала. «Давай перепихнемся, бугаёк», – обычно говорила она, и он широко расставлял ей ноги, входил в нее и делал свое дело, опираясь на вытянутые руки. Она всегда громко кричала, извиваясь всем телом. Из-за того что он был намного выше ее ростом, его голова находилась где-то над ней, и она никогда не видела ни его закрытых глаз, ни странного выражения на его лице. А он каждый раз пытался представить на ее месте Уиллу. Но это не помогало.
– Как дела, бугаёк?
Нелли подошла к нему, стуча подошвами дорогих ковбойских сапог с тисненым узором на коже. Она никогда не снимала их, когда ложилась с кем-нибудь в постель, и за это ее даже прозвали Солдатка Нелл.
В Абилине о ней говорили всякое – и что раньше она была учительницей, и что из-за денег отравила мужа на их ферме в Огайо, и что мужчинам предпочитает женщин.
– Были бы лучше, если бы не жара, – ответил Чарльз.
Он ненавидел, когда она называла его «бугаёк» – так раньше обращались к рабам с плантации, – но приходилось терпеть, ведь она платила ему жалованье. – У тебя такой недовольный вид, словно ты жабу съел.
– Плохо спал.
– Что-то новенькое, – язвительно сказала Нелл, протягивая руку к стакану с лимонадом, который бармен уже налил ей из ее личного кувшина; спиртного она не пила.
– Ты хороший вышибала, бугаёк, но сразу видно, что это занятие тебе не по нутру. Я уже начинаю подумывать, что тебе здесь не место.
Она отпила еще лимонада, незаметно оглядывая посетителей. Особое ее внимание привлек столик, за которым сидел тот белобрысый ковбой. Весь шум в зале исходил от него.
– Присматривай вон за той шайкой, – сказала она. – От молодых больше всего проблем.
Чарльз кивнул и оперся спиной о барную стойку; ствол «спенсера» торчал из-за его левого плеча. Вскоре белобрысый встал, пошатываясь, вышел на танцевальную площадку, а потом, грубо оттолкнув с дороги Джо Беличьи Зубки и ее кавалера, вдруг резко повернул и прошел к пианино. Когда он потребовал у Профессора что-то сыграть, тот явно засомневался. Ковбой хлопнул на блестящую черную крышку пианино золотые монеты. Профессор бросил быстрый взгляд на Нелли и заиграл «Землю Дикси».