Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр
Шрифт:
Люди называли меня грязным, отвратительным Секс-пистолетом или типа того. Но что, блядь, это за херня? Разве вы не знали, что происходит с ним, с этим узаконенным, дряхлым извращенцем? Он получил орден ПОЧЕТА, потом стал сэром Джимми Сэвилом, но я не думаю, что когда-либо вообще существовали хоть какие-то сомнения относительно того, кто он такой и каковы его намерения. На самом деле мне не кажется, что и сейчас обнародованы все эпизоды того скандала. Все знали. Это было общеизвестно, но существовал некий негласный заговор молчания.
С самого раннего возраста, глядя на него в Top of the Pops, ты понимал, что с ним что-то не то. И он всегда ухмылялся, как бы намекая. По его глазам можно было
Так вот откуда я узнал о Сэвиле – его глаза. Я мог сказать, что он был лживым и скрывал что-то темное и уродливое, и он ухмылялся, словно зная, но не заявляя. Откровенная наглость, она сводила меня с ума. Это то, что я обычно делаю – наблюдаю за глазами человека и понимаю, что с ним происходит. Мне кажется, у лучших актеров или актрис все говорят их глаза. Кэтрин Хепберн, Питер О’Тул, Шарлотта Рэмплинг. Вы видите столько глубины в том, что они делают. Они способны выйти за пределы слов. Это почти музыкально.
Радиодиджеи в Британии в начале-середине 70-х были богоподобны. Если они не издевались над маленькими детьми, то определенно издевались над кем-то еще, потому что их власть становилась все более всепоглощающей и диктаторской. И они смели пропагандировать себя там, на радио «Би-би-си», как эталон хорошего вкуса, от их негативного влияния зависели чьи-то карьеры.
Конечно, «Би-би-си» потребовалось ужасно много времени, чтобы впервые поставить пластинку Sex Pistols, и я сомневаюсь, что они часто это делают и по сей день. С тех пор мне пришлось пережить всевозможные строгие отказы, и все от этих поставщиков хорошего вкуса, которые в то же время занимаются ужасно развратными вещами. И у меня не было иного выбора, кроме как восстать против этого и получить запрет навсегда или же попытаться придерживаться общей линии, что, конечно, я сделать не мог.
Глава 6. Избавление от альбатроса[191]
В то время люди в Англии хотели жить в крошечных комнатушках, которые было бы легко отапливать зимой. Моя гостиная на Гюнтер-Гроув, напротив, представляла собой просторное помещение, почти как бальный зал; в своей задней части она соединялась с кухней, наверху располагались две крошечные спальни. Это было именно то, чего я хотел. Я думаю, что главная комната, вероятно, использовалась в качестве офиса кем-то, кто был там у Стива Уинвуда, прежде чем я получил квартиру в свои руки. У меня же были другие идеи.
Я поставил проигрыватель на стойку, а телевизор, с вешалкой в качестве антенны, между двумя окнами, за которыми снаружи располагался полукруглый балкон, и играл музыку так громко, как хотел, и приглашал к себе столько людей, сколько могло вместиться: частенько там оказывалось около трехсот-пятисот человек, ха-ха. Летом мы пили на крыше – это всегда было любимым занятием ребят.
Все знали: «Ты можешь просто прийти к Джонни, он будет беседовать и со стенами, если придется, но он будет говорить!» Я очень тихий, склонный к одиночеству человек, но всегда готов к преодолению себя в любом направлении. И я действительно люблю интересную компанию.
Моя квартира на Гюнтер-Гроув была всегда открыта для гостей, почти проходной двор, с этаким витающим вокруг общинным духом. Ко мне приходило огромное количество посетителей, и все они были очень интересными. Какое великое собрание людей! Каждые две недели я устраивал по пятницам вечеринку и просто сообщал об этом всем своим приятелям и сотрудникам лейбла Virgin, поскольку у меня там уже было много друзей. Так что ко мне захаживало множество людей из мира музыки, но таких, которых вы никогда не ожидали бы там встретить или иметь с ними что-то общее. У меня бывали и диско-группы,
Были и киношники, писатели. Даже как-то раз у меня оказались в гостях солист группы Bay City Rollers, кто бы мог подумать, и композитор Джон Барри[192]. Какой замечательный вечер! Потом, позже, в разгар всего этого веселья, заглянул японский композитор Стому Ямашта[193]. Это было очень похоже на потусторонний опыт, четыре очень разных человека, но с общей идеей создания музыки. Захватывающие беседы!
Какое удивительное для меня открытие. После несчастий предыдущих месяцев с «Пистолз» все снова стало казаться возможным, поскольку я общался с людьми из самых разных слоев общества, музыкантами и не только. Для меня основным смыслом всего этого стала возможность взглянуть на жизнь с самых разных ее сторон. Если ты не открыт для такого опыта, ты обречен. Обречен повторять те же неудачи, что и все остальные идиоты.
Первоначально у меня была только эта двухэтажная квартира – два верхних этажа в торце блокированного таунхауса. Однако живший снизу сосед не смог вынести шума и вскоре после того, как я переехал, продал мне свою квартиру, нижнюю половину. На самом деле у меня были некоторые проблемы с получением на это денег, в свете моего судебного иска против Малси и мальчиков.
Я никогда не жил там совсем один. Я не такой человек, я не люблю уединение. Люблю разнообразие, поэтому через квартиру на Гюнтер-Гроув в разное время прошел бесконечный парад людей. Начнем с того, что у меня был Дэйв Кроу, которого я знал и поддерживал со школьных времен Вильгельма Йоркского, и еще один друг из Финсбери-парка Пол Янг ака Янги – тот самый, чья разбойница-мама сделала стрелки на его бондажных брюках. Пол очень дерзкий парень – модник и настоящий дамский угодник. О, девчонки обожают этого парня, у него с этим все как по маслу. Он из тех парней, знаете, с которыми надо тусоваться, если хочешь подцепить девочек – просто встань рядом с ним.
Сначала было здорово делить квартиру с Полом и Дэйвом, потому что мы так хорошо знали друг друга. Всю неделю мы с Дэйвом и Джоном Греем собирали микстейпы на выходные. «А-а-а, какие у нас будут записи?» И еще: «Как мы будем их соединять?» У Дэйва был катушечный магнитофон, так что вместо того, чтобы возиться всю ночь с проигрывателем, мы предварительно записывали все это и использовали двойное эхо, которое было на его «Ревоксе», для связки между треками. Добавляли в эти связки отрывки из «Бен-Гура» и тому подобное.
Одной из наших любимых мелодий в те первые недели 1978 г. был танцевальный регги-хит «Uptown Top Ranking» Алтеи и Донны – «In a mi khaki suit an t’ing!»[194] – какая чудесная песня! Однажды ночью этот трек включился, потому что мы поместили даб-версию на один из наших катушечных миксов. И мы понятия не имели, что Алтея и Донна были на самом деле среди гостей, девчонки вскочили и начали петь.
И это все время происходило именно так, это была настоящая радость, любовь к музыке, любовь к нашим сборищам и любовь к тому всепоглощающему интересу, который каждый испытывал по отношению ко всем остальным. Правильное время. Предвестник того, что, как мне кажется, пытался сделать рейв. Исполнялись все запросы и предложения, за исключением, конечно, ревнивых и злобных, принадлежавших людям, которые никогда не были желанными гостями. Правда, иногда очень сложно было сделать правильный выбор. Все время от времени совершают ошибки, а ты думаешь: «Ну что ж, надо дать им шанс». Это мой путь, я готов дать шанс любому, но, если человек его не оправдает, что ж, дверь там.