Сейф дьявола
Шрифт:
14
Выслушав доклад прилетевшего из Праги Торанце, полковник Говард успокоился.
Теперь он прогуливался по саду с капитаном Браудером. Издалека до них доносился шум большого города, их шаги ритмично звучали на посыпанной песком дорожке. Некоторое время они шли молча. Внезапно Говард остановился, Браудер же по инерции сделал еще пару шагов и оглянулся на полковника.
— Все в порядке, Гарри, — усмехнулся Говард. — Просто мне кое-что пришло в голову…
Но больше Говард ничего не сказал, а Браудер ничего не спросил. На лице полковника появилось
— Послезавтра в одиннадцать часов, — продолжал он, — я буду беседовать с заместителем Штрайтцера… Это — Петр Галва. Он ездит на голубом «опеле». Меня интересует, что он будет делать после окончания нашей беседы. Я ему дам ровно час времени…
— Да, сэр.
— Кларк выделит вам своих людей.
— Ясно, сэр.
— Тебе нужно будет как следует посмотреть за ним… Завтра я приглашу Галву и Штрайтцера на ужин.
— Сделаю, сэр.
— Будьте так добры, Гарри, — улыбнулся Говард и повернул лицо навстречу лучам солнца.
15
Сообщение пражского резидента с информацией Верки Штрайтцер получил именно в тот момент, когда позвонил полковник Говард.
— Вы очень добры, сэр, — сказал Штрайтцер и положил телефонную трубку.
Передав Галве приглашение полковника на ужин, Штрайтцер вновь принялся за сообщение резидента.
Вот уже более полугода Штрайтцер занимался операцией под поэтическим названием «Утренняя звезда». В настоящее время он считал ее первостепенной по важности и поэтому с самого начала руководил ею лично. Когда пражский резидент фирмы ТАНАСС завербовал Верку, Штрайтцер сразу оценил нового агента и прилагал максимум усилий для того, чтобы получить от него информацию. Верке он платил по-королевски, и, сознавая это, тот старался изо всех сил. Безусловно, он располагал для этой работы не только хорошими возможностями, но и необходимыми способностями. Так, постепенно была разработана акция, которая, по мнению директора фирмы ТАНАСС, обещала многое. А то, что Центр не реагировал на его сообщения об этой операции, он относил за счет глупости, которой порой отличались работники Центра.
Он полагал, что следует обратить внимание Говарда на эту операцию. И если бы сегодня на ужине не присутствовал Галва, это был бы самый подходящий момент. Штрайтцеру очень не хотелось посвящать своего заместителя в это многообещающее дело, причем сдерживала его не столько конспирация, сколько стремление пожать лавры единолично.
Можно было предугадать, что ужин у полковника Говарда ничем не будет отличаться от аналогичных встреч, когда столы ломятся от закусок и напитков, на которые никто не обращает внимания, когда люди говорят о том, что их ни в коей мере не волнует, и очень внимательно следят за тем, что их волнует, и когда все вздыхают с облегчением, поняв, что ужин закончился. Штрайтцер ожидал всего этого потому, что хорошо знал Говарда, а Галва — потому, что хорошо знал Штрайтцера.
Капитан Браудер на ужине не присутствовал. Он все это время сидел в машине недалеко от виллы вместе с двумя скучающими мужчинами, которым на следующий день предстояло превратиться в тень Галвы.
Стол был накрыт на троих. Полковник был внимателен и предупредителен.
— Ну, господа, —
Присутствовавшие точно с такой же улыбкой подняли бокалы, но каждый в этот миг думал о своем.
— Работа разведчика — это сложная штука, — продолжал полковник, когда после тоста гости устроились за журнальным столиком.
— Совершенно верно, сэр, — охотно поддержал его Штрайтцер.
«Старики обмениваются любезностями…» — подумал Галва и услужливо предложил Говарду зажженную спичку. Полковник умышленно неторопливо разминал сигару перед тем, как прикурить, так что спичка стала обжигать Галве пальцы, и он, недолго думая, отбросил ее прямо на дорогой ковер.
— Значит, вы, господа, — сказал Говард, указав на обуглившуюся спичку, — способны терпеть, пока не обжигает. В противном случае вы предпочитаете загасить пламя…
Галва не сразу понял, как следует воспринимать слова Говарда, и подавил готовую появиться на его губах улыбку.
— Это довольно верное определение, мистер Говард, — согласился Штрайтцер, дав тем самым понять, что воспринимает данную аллегорию только в положительном смысле.
— Я говорю попросту, господа, — усмехнулся Говард, — потому что пришла пора общего упадка нравов… в том числе и в нашей работе.
Штрайтцер утвердительно кивнул, соображая, куда же клонит полковник.
— Было время, — продолжал Говард, — когда люди работали с огоньком… Не так ли, дорогой мой Штрайтцер?
— Совершенно верно, мистер Говард.
— А сегодня? — задал вопрос американец и после паузы продолжал: — Сегодня с этим значительно проще… только мы с вами, Штрайтцер, немного постарели. А потому нам кажется, что раньше все было значительно лучше… Конечно, с одним исключением… Нас учили за хорошие деньги представлять хорошую работу, что сегодня считалось бы проявлением наивности. И это везде, господа!
— Это относится и… — Штрайтцер на мгновение запнулся, — к фирме ТАНАСС?
— Что вы этим хотите сказать, Штрайтцер?
Вспомнив об операции «Утренняя звезда», тот неожиданно выпалил:
— У меня создалось впечатление, что наша информация в Центре не всегда получает верную оценку.
— Возможно, — спокойно согласился Говард. — А как вы думаете, мистер Галва?
— Я хорошо знаю фирму ТАНАСС, сэр, — желая сохранить нейтралитет, ответил Галва, — а вы хорошо знаете Центр… Мне трудно было бы сказать вам что-то такое, что вам не известно.
— Послушайте, Штрайтцер… — Говард немного помолчал. — У вас вообще бывают когда-нибудь разногласия с вашим заместителем?
— Иногда, сэр.
— За последние десять лег, наверное, пару раз?
— Кажется… — с улыбкой согласился Штрайтцер.
— Из них один раз из-за Гранднера?
— Дважды, сэр.
— Так, значит, вам не известно, что он о вас думает?
— Зато я знаю, что он думает о себе, мистер Говард.
— И что же?
— Что он хороший заместитель…
— Это действительно так, мистер Галва?
Галва поднял обе руки вверх, показывая, что сдается:
— Если я скажу «да» — это прозвучит нескромно, если же скажу «нет» — будет еще хуже. По этому поводу я мог бы рассказать вам один анекдот…