Сейф дьявола
Шрифт:
— Простите, Гита… — сказал Галва, — я не подумал…
— Вы знаете, как трудно было внедрить вас туда, где вы сейчас находитесь. Но если вам захотелось вернуться домой, я посоветуюсь в Париже…
Галва не дал ей договорить:
— Еще бы не захотелось! — Он сразу представил улицу со старым кинотеатром, цветочный киоск с надписью: «Земля на складе», небольшое кафе с вечно открытыми дверями и уютную комнатку с видом на футбольное поле за покачнувшимся забором. — Я хотел бы вернуться домой, Гита, — помолчав, сказал Галва, и на его
8
Полковник Говард все еще не раскрывал свои карты, и Штрайтцер напрасно ломал голову над вопросом: почему американец так неожиданно приехал в Мюнхен? Но одно он знал точно: полковник приехал не из-за случая с Гранднером и не ради директора фирмы ТАНАСС. Это его успокоило, но не убавило любопытства.
Почему Говард вообще занимался случаем с Гранднером? Почему он приложил столько усилий, чтобы выяснить истинную причину его ареста? И наконец, увольнение Крулиха и разговоры о Галве… Все это, безусловно, имело какой-то смысл. Но какой? Галва прервал его мучительные раздумья:
— Герр Штрайтцер, месячный анализ донесений наших агентов из Чехословакии готов.
— Есть что-нибудь интересное?
Галва передал ему папку:
— Так, ничего особенного… Много пустых фраз и мало интересной информации. Мне кажется, нам нечем порадовать Центр.
Обычно Штрайтцера раздражала прямота суждений заместителя, но на этот раз, к удивлению последнего, все было наоборот.
— У меня давно такое впечатление, — вздохнул директор. — В чем же дело?
Разумеется, Галва совершенно точно знал, в чем дело. Но если бы он это высказал, то директор фирмы ТАНАСС наверняка лишился чувств.
— В течение месяца я мог бы разработать конкретные предложения, герр Штрайтцер. — Этот ответ не мог никому нанести ущерб. Он добавил бы лишь работы оперативному штабу в Праге, готовившему для Галвы информацию в духе поговорки: «Чтоб и волки были сыты, и овцы целы».
Но дела обстояли не так просто, как это казалось на первый взгляд. Пражский резидент часть своих донесений посылал прямо Штрайтцеру, и Галва о них вообще ничего не знал, мог только кое-что домыслить. Эти донесения, как правило, содержали самую ценную информацию, поступавшую в фирму ТАНАСС из Чехословакии. Штрайтцер обрабатывал и проверял ее сам и сам же отправлял в Центр. В их работе это было обычным делом, и Галва, хотя это его и не устраивало, ничего изменить не мог. Мог только по отдельным деталям кое о чем догадываться и терпеливо ждать, пока Штрайтцер проговорится…
— У нас появилось много конкурентов, — задумавшись, заметил Штрайтцер.
Галва улыбнулся:
— Что делать? Европа изменилась… Наши коллеги из Бонна уже растеряли чувство былого уважения к американскому дядюшке, они действуют с гораздо большим размахом, чем мы, и энергично следуют собственным путем.
Несмотря на то что Штрайтцер четверть века работал
— Федеративную Республику Германии никто не должен водить на поводке… в том числе и ее секретную службу.
— Конечно… но мы работаем на американцев за их деньги. И будем их получать только за добротную информацию…
Штрайтцер с улыбкой перебил его:
— Ненужной информации у них у самих полно.
Галва решил, что настал благоприятный момент, и задал вопрос:
— Полковник Говард приехал на проверку?
Штрайтцер махнул рукой: не мог же он сказать своему заместителю, что сам ничего не знает.
— Ну, у нас не так уж плохо обстоят дела, — уклончиво ответил он.
Галва только пожал плечами, поняв, что сейчас из Штрайтцера ничего не вытянешь.
В приемной своего кабинета Галва увидел Крулиха — маленького человечка, которому давно минуло пятьдесят. Его глаза непрестанно сверлили все окружающее.
— Могу я с вами поговорить, пан Галва?
Петр кивнул и пригласил Крулиха в кабинет.
— Почему меня выгнали?
Галва с удивлением посмотрел на него:
— Кто вас выгнал?
— Вчера меня вызвал этот болван Крайски и сообщил, что для меня выписан канадский паспорт. Моя работа в фирме ТАНАСС закончилась, и я должен завтра улететь.
Галва задумался.
— Вы ведь чех, как и я, — давил на него Крулих, — почему вы не хотите мне сказать о причинах моего увольнения?
Галва молчал… Связано это с полковником Говардом или нет? Сам Крайски этого сделать не мог, он пришел бы посоветоваться.
— Крайски ничего не говорил вам о причинах?
— В том-то и дело, что нет. Сообщил, что для меня готов паспорт, и все.
Галва набрал номер телефона директора фирмы ТАНАСС.
— Да, это было мое распоряжение, — нервно объяснял Штрайтцер, — я изучил его личное дело… У него слишком много знакомых, которые предали и вернулись в Чехословакию. Пусть радуется, что мы даем ему возможность эмигрировать в Канаду. Вам этого достаточно?
— Вполне… — ответил Галва и положил трубку.
Господин директор лгал — он никогда не смотрел личные дела. И если сейчас сделал это, то кто-то его заставил. А причина увольнения Крулиха — это только зацепка, ничего более. Кто же мог это сделать, как не полковник Говард?
— Бесполезно, пан Крулих, я ничего не могу для вас сделать. Это приказ директора.
Крулих раздраженно замахал руками:
— Но почему?
— У вас были странные связи… Какие-то люди, которые вернулись в Чехословакию.
— Эти данные в личное дело внес я сам. Я не могу отвечать за каждого неврастеника, решившего хлопнуть дверью… — Крулих расходился все больше и больше, так, что у него срывался голос: — Я скажу вам истинную причину! Это Гранднер, если уж вы хотите знать правду, пан Галва!