Сейф дьявола
Шрифт:
— Ну, положим, ты нервничал по другой причине.
— Ты прав, но теперь я уверен, что с Иваном все будет хорошо.
— Давай продолжим осмотр. Мы ведь еще не кончили.
В следующем помещении, напоминавшем склад, они обнаружили большое количество стрелкового оружия, ящики с патронами, гранатами и снаряжением для войск СС. В мастерской нашли станки и агрегаты, которые, как определил Гумл, после небольшого ремонта могли быть пущены в действие.
— Мне кажется, — рассуждал Бенедикт, — нацисты строили это логово в расчете использовать
— Возможно, ты прав, хотя я сомневаюсь, что здесь планировалось развернуть главный командный пункт. Ответ на этот вопрос мы найдем, когда досконально изучим документы, собранные в этих ящиках. А пока необходимо найти главный вход, через который фашисты затаскивали ящики, мебель и оборудование. Это они сделали, конечно, не через ту дверь, с помощью которой мы сюда попали.
— Я с тобой согласен. Этот вход использовался, скорее всего, как вентиляционная шахта или как запасный выход. Дверь у него, видимо, была постоянно открыта. Вот почему около него фашисты установили минное поле. Если бы кто-нибудь из непосвященных приблизился к двери, то наверняка подорвался бы.
Продвигаясь вдоль широкого коридора, пиротехники достигли развилки, где правый рукав постепенно шел на снижение, а левый — вверх.
— Мне кажется, Индржих, тут не один, а целых два выхода…
Офицеры повернули налево и вскоре уперлись в стену, возле которой лежали емкости со взрывчаткой. Двухметровая железная дверь была соединена проводами со взрывным устройством.
— Как видишь, и этот вход заминирован. Значит, существует третий вход, через который фашисты покинули бункер. Пойдем посмотрим второй коридор.
Пиротехники возвратились к развилке и направились по правому коридору. Вскоре проход заметно сузился и пошел вниз. Через несколько метров они попали в штольню, стены которой вместо бетона были укреплены обычным крепежным лесом, как это делается в шахтах. Кое-где перекрытия и подпорки заметно потрескались. Наконец, они уперлись в завал.
— Конец. Выход завален. Найдем его наверху.
Гумл и Бенедикт возвратились на то место, откуда начали осматривать подземелье. По пути капитан заметил:
— Чувствую, что нам с тобой, Йозеф, по меньшей мере дней четырнадцать понадобится. Придется привлечь армейских саперов.
— Ты, Индржих, наверное, тут поработаешь, а вот мне, пока не выяснится, что произошло с Иваном, придется оставить это дело.
— Не болтай глупости! Вот увидишь, все будет в порядке. Тебе необходимо съездить в Прагу и разобраться во всей этой истории.
— А ты останешься здесь?
— Нет, в воскресенье у меня кончается отпуск. Я отвезу жену и внуков в Прагу, а уж потом, в понедельник или во вторник, приеду сюда. Был бы рад приехать с тобой. Надеюсь, ты будешь чувствовать себя лучше, чем сейчас.
— Постараюсь. И спасибо тебе, Индржих!
— За что?
— За
— Оставь, пожалуйста! Пошли наверх, а то начнем петь друг другу дифирамбы.
Поднявшись, Гумл с удивлением обнаружил, что их поджидают не только поручик Рихтермоц с саперами, но и майор Ворличек и журналист Черник. Они уговорили Гумла разрешить им в его присутствии спуститься в бункер. Пока подполковник проводил своеобразную экскурсию под землей, капитан Бенедикт приказал двум саперам вооружиться кирками и лопатами и выкопать яму для обнаруженных мин.
— Устроим небольшой салют в честь пиротехника, сумевшего открыть этот сейф дьявола!
Через полчаса мины, поставленные фашистами для того, чтобы уничтожать все живое, были обезврежены.
На обратном пути подполковник Гумл неожиданно предложил Чернику подвезти его в Прагу. Тот вначале планировал остаться на субботу и воскресенье в Карловице, но, подумав, принял предложение. Сюда он решил вернуться в понедельник или во вторник с фоторепортером Вондрачеком.
19
По пути Гумл заехал пообедать в карловицкий ресторан «Славия». В этот час там никого не было, поэтому подполковника, шофера и Черника обслужили быстро. Обед оказался неплохой, хотя журналист, справившийся с ним первым, заметил:
— Мне, как, впрочем, и вашему шоферу, все равно, где обедать: нас везде ждет казарменный или ресторанный обед, а вот вас, товарищ подполковник, наверное, балуют дома чем-нибудь особенным. Или я не прав?
— Не знаю, что меня ожидает в Праге, но, кажется, хорошего там будет мало.
— Это только ваше предположение или есть какая-нибудь информация на этот счет?
— Вчера вечером я разговаривал по телефону с женой.
— Прошу прощения, я не хотел быть назойливым.
— Я понимаю, вы привыкли расспрашивать, никакой назойливости тут нет. Вы спрашиваете, а люди вам отвечают, хотя иногда отвечать не хочется. Как, например, мне сейчас. Но я обо всем вам расскажу, мне просто необходимо выговориться. Я боюсь, что случилось несчастье с сыном. Он не вернулся из поездки в Италию — на последней остановке, в Линце, он и еще один парень исчезли.
— Эмигрировали?
— Не знаю. Известно лишь, что они не пришли вовремя. Все их вещи остались в автобусе.
— Почему же именно в Линце? — задал на редкость наивный вопрос Черник. — Дело в том, что я бывал в этом городе. Ничего особенного! Если бы они действительно хотели эмигрировать, то остались бы где-нибудь в Италии или уж в Зальцбурге, и уж, конечно, взяли бы с собой все свои вещи…
Черник почувствовал, что говорит что-то не то, но все больше запутывался. Ему хотелось хоть чем-то успокоить подполковника, но у него ничего не получалось. Отсутствующий взгляд Гумла говорил о том, что он, по всей видимости, его не слушает. И только когда журналист высказал очередную версию, он немного оживился.