Сезоны любви
Шрифт:
– Ведьмина погода! – сказала я с чувством, швыряя на стол зонтик. – Доброе утро!
Буров при виде меня схватился за сердце.
– Гос-споди! Ты! Почти вовремя!
– Привет-привет, – сказала Галочка, продолжая подкрашивать глаза.
– Наташ, глянь, – озабоченно сказала Таня. – Вчера весь вечер с Игорюхой решали. Может, в учебнике опечатка?
– У меня с утра мозги не варят.
– А они вообще когда-нибудь у тебя варили?
– Заткнись, а?
– Чего такая нервная? Сразу видно, весь вечер
– Ну уж не весь, – пробормотала я, здороваясь со своим “сереньким”. – Так, забегал кое-кто…
– Значит, не пропал вечерок?
Я посмотрела косо – в невинном на первый взгляд вопросе чудился некий подтекст – уж не созваниваются ли друзья на ночь глядя?
– Что ты привязался? Да, хороший был вечер! Да, не пропал! Да, от счастья просто на стенку лезу! Что тебе еще надо знать?
– Да нет, уже все выяснили, – сказали за моей спиной. И долго он стоит здесь, глядя на меня сверху вниз своим спокойно-снисходительным взглядом? И что из сказанного он примет на свой счет?
– Здрас-сте…
– Здравствуйте-здравствуйте. Ну, раз вы так хорошо отдохнули, вы и работать будете так же плодотворно. Заказ должен быть выполнен к концу недели.
– Хорошо, Глеб Анатольевич, – сказала я, метнув взгляд на Бурова – тот с невиданным усердием молотил по клавиатуре.
– Разрешите… – из-за моего плеча явилась рука шефа, коснулась клавиш легким, почти ласкающим движением. Откинувшись на спинку, я поглядела на его сильные пальцы, просто летающие по клавиатуре. Исподлобья скользнула взглядом по рукаву костюма, по твердому плечу, классическому галстуку, гладко выбритому подбородку, чуть впалой щеке, носу с обнаружившейся легкой горбинкой, еле заметной язвительной морщинке в углу рта, слегка сощуренным глазам – серым или синим? – и…
– Поня-ятно… – слегка врастяжку сказал Глеб, и, вздрогнув, я поспешно перевела взгляд на экран. Заметил ли он, что я его рассматривала? Оказывается, шеф контролировал мою работу. И, похоже, остался этой работой не слишком доволен.
– Продолжайте, – сказал он, скользнув взглядом поверх моей головы, и отошел к своему драгоценному Бурову.
Можно подумать, брошу на полпути! И чего привязался? Хоть бы для приличия других проверил – вон, трудятся, не покладая рук! Так, бурча про себя, я погрузилась с головой в увлекательную программу под названием “Бухучет”.
– Наташ, тебя!
Потирая занемевшую шею, я дотянулась до телефона. Дима. Дима? А, познакомились у Марины, двадцать пять процентов алиментов, брюнет, произвел приятное впечатление, взял номер телефона и, как водится, пропал. Я, значит, не произвела. А теперь, значит, вспомнил и безо всяких объяснений и извинений приглашал меня на вечеринку. Что нести? Себя, себя, конечно, вы самый – лучший подарок. “ Подарок” похмыкал, погмыкал и нехотя – очень нехотя – согласился.
Я положила трубку. Нина Дмитриевна, уже давно делавшая мне призывные знаки, уставилась на меня, как на приговоренную.
– К начальнику…
Я
– Ни пуха ни пера! – сказал Буров, не сводя глаз с экрана.
– К черту! – прошипела я, хлопая дверью.
Лифт, похоже, разгоняется в течение дня – утром, когда я опаздываю, еле плетется, а сейчас и вздохнуть не успела, как очутилась в приемной.
Высокая эффектная секретарша, уже перевесившая плащ через руку, нетерпеливо щелкала замком сумочки. Сказала раздраженно:
– Наконец-то!
Нажав кнопку, сообщила волшебно переменившимся голосом:
– Васильева пришла, Глеб Анатольевич!
– Пусть войдет. Можете идти, Лена.
– До завтра, Глеб Анатольевич.
И, небрежно ткнув пальцем в дверь, пронеслась мимо, едва не хлестнув меня полой плаща. До свиданья, милое созданье, подумала я кисло и посмотрела на дверь. Она открылась.
– Ну что вы? – нетерпеливо спросил шеф. – Входите.
Неохотно переставляя ноги, я забрела вслед за ним. Остановившись у кресла, он энергично надевал пиджак.
– Садитесь! – бросил через плечо.
…Я присаживаюсь на край стола, мои голые коленки на уровне его лица, тушу длинную сигарету в привезенной неведомо откуда пепельнице и говорю тягучим голосом: “ Милый мой…”
Воображение меня всегда губило. Я поспешно сморгнула. Глеб смотрел на меня в ожидании. Я обнаружила, что изо всех сил вцепилась в свою сумку, представила, какой у меня сиротский вид и неожиданно разозлилась. Промаршировала к столу и села в кресло – нога на ногу. Присев на широкий подоконник, шеф снял очки в тонкой оправе и потер переносицу. Когда он отнял руку, глаза его были прицельно-острыми, и я невольно опустила ноги по стойке смирно. Скорее всего он носил очки не по необходимости, а из желания придать своему резкому лицу побольше интеллигентности.
Глеб смотрел на меня так долго, что я превратилась в бездыханную лягушку: то ли думает, как меня лучше препарировать, то ли вообще о своем замечтался. Я осмелилась шевельнуть пальцем, и, похоже, это его разбудило: он открыл рот и произнес совсем не то, что я ожидала.
Он сказал:
– Что вы делаете сегодня вечером?
На какой-то дикий миг почудилось, что мне собираются назначить свидание. Он поспешил вернуть меня к нормальному мироощущению.
– Вы можете оказать мне большую услугу.
Я сидела, проглотив язык. Похоже, Дима сегодня отпадает. Не мог, что ли, Бурова попросить просчитать? Он уже устал ждать ответа, когда я, наконец, обречено осведомилась:
– А что надо сделать?
– Составить мне компанию.
Еще одно кино? Начальник оторвал сухопарый зад от подоконника и непринужденно уселся на угол стола, покачивая ногой.
– П-пожалуйста…
Он поднял ровные брови.
– Вы так уверены, что я не предложу вам ничего неприличного?
– А… э… ну, я на это надеюсь.