Сезоны любви
Шрифт:
– Звоню на работу, говорят, болеешь, а у тебя же, я знаю, ничего, кроме анальгина… Что, ноги промочила?
– Скорее уж горло… Кофе будешь? Свежий, Буров только что сварил.
– Ого, вы опять?.. – Катька с удовольствием плюхнулась на табурет, сверкая карими глазищами. Этакий живчик весом с центнер. Может, и мне набрать пуд-другой? Стану заядлой оптимисткой… Хотя нет, тогда встанет проблема похудания.
– Никаких “опять”, сколько раз тебе говорить!
– Ну нет, так нет, – мирно согласилась Катерина. – А как у тебя с Олегом?
– Каким?
– Ну, каким-каким…
Я, сморщившись, напряженно смотрела на подругу. Тряхнула головой, сказала печально:
– Не помню. Точно он сказал – надо брать тайм-аут!
– Кто сказал? Олег?
– Да какой Олег?
– Ну черненький!
– Это что, у него фамилия такая? Отстань! Это начальник.
– Что – начальник?
– Сказал.
Катька вытаращилась на меня.
– А какое ему дело до твоей личной жизни?
– Не знаю, – со вздохом признала я. – Наверное, никакого.
– Ну-ка, ну-ка… Колись, подруга, что там у тебя еще за начальник?
Я послушно раскололась. В моем пересказе все звучало еще нелепее, чем было. Катька молча смотрела на меня. Темные ее брови стояли восторженным “домиком”.
– Значит, так, – торжественно начала она. – Поправь меня, если я ошибаюсь. Первое – ведет тебя в кино. Второе – знакомит с мамой. Третье – укладывает тебя в постель. Немного не тот порядок, к которому мы с тобой привыкли, но все традиции соблюдены.
Я фыркнула:
– Отвали! Еще кофе будешь?
– Я-то думала, у тебя начальник какой-то старый пердун, а тут… Сколько ему лет, говоришь?
Я пожала плечами.
– До сорока…
– Не женат? И не был?
Я честно поднапрягла память.
– Буров разведен, и этот, вроде, тоже. Ну да, кто-то говорил, у него сын-подросток… Воскресный папаша.
– Вот! – Катька опять задрала бровь и палец. – Порядочный! О ребенке заботится!
– А неча было разводиться!
– Тьфу на тебя! Мало ли какие ситуации… И вообще, из кого в нашем с тобой почтенном возрасте ты собираешься выбирать? Алкаш тебе нужен? А хронический холостяк? Знаем-знаем, проходили! Остаются вдовцы и разведенные. Жены, сама понимаешь, как мухи не мрут, скорее, наоборот, мужик пошел хилый. Опять же войны, целый косяк в “голубизну” подался… И что нам остается? А? А ты еще нос воротишь от нормального, свободного, буквально готового мужика!
– Да ничего я не ворочу! – озлилась я. – Чего воротить-то? То есть, от чего?.. Тьфу, Катька, отстань! Вечно ты все напридумываешь…
– Как, говоришь, его зовут? – спросила Катька, не обращая на меня внимания.
– Глеб.
– Гле-еб… – с мечтательным придыхом протянула Катька. – И где он только такое имя взял?
– Мама с папой дали. Ну, Катька!
Она в изумлении воззрилась на меня.
– Нет, ты погляди – ей мужик буквально на тарелочке с голубой каемочкой, а она выкобенивается! И какой мужик!
– Да ты его в глаза не видела!
– Правильно, – мгновенно согласилась Катька. – Я на днях собиралась приехать к тебе на работу…
Я молча показала ей фигу.
– Ну вот! –
В общем, расстались мы поздно – обе в отличном настроении. Катька меня всегда приводит в чувство – даже, когда мне на свидание явился эпилептик, прямо тут же продемонстрировавший приступ. Я сама чуть не грохнулась рядом, неделю на мужиков смотреть не могла. ”С ума сойти! – радостно вопила Катька. – Такого еще в нашей коллекции не было! Припадочный! Боже, какая прелесть!”
В общем, “полон стакан”…
– Здрасьте, – я плюхнула сумку на стул – и что я туда все время пихаю? Стягивая плащ, с опаской поглядывала на Бурова. Тот посиживал у своего компьютера, развалившись в кресле и попивая кофейку.
– Кофе будешь? – осведомился он благодушно.
Подозрительно.
– Ага, – я достала из стола чашку и, потирая озябшие руки об озябшие же коленки, пристроилась на угол стола. Буров сыпанул щедрой рукой, я плеснула кипятку и сделала осторожный глоток. Галочка вдумчиво красилась, Таня озабоченно рылась в толстенном справочнике. Нина Дмитриевна, вздыхая, смотрела опухшими глазами в темное окно – опять, наверное, давление… Тихо попискивали компьютеры, из соседнего кабинета доносилась музыка, Буров был на удивление молчалив, и я потихоньку отогревалась и расслаблялась. Зря, конечно.
– Что с тобой было-то? – спросила Галочка, закончив второй глаз – у меня всегда не хватает терпения и времени довести хотя бы одну часть лица до такого совершенства. Правда, и материал не тот.
– Напилася я пья-яна, не дойду до дива-ана… – мурлыкал Буров.
– Простудилась? – неодобрительно спросила Нина Дмитриевна. – Теплее надо одеваться, а то все как девочка бегаешь – ни плаща путевого, ни сапог, ни зонта…
– Ни туфель, – поддакнул оживившийся Буров. – Надо шефа подговорить, чтоб зарплату повысил. Новые купишь.
Я одарила его прохладным взглядом.
– А что? – удивился Буров. – На сменку. Чтобы не пришлось потом казенный бензин тратить…
– Заткнись! – прошипела я, не разжимая губ. Буров не унимался.
– А можно еще ввести свободный график посещения: день работаешь, день здоровье поправляешь – после напряженного трудового вечера.
Вот гад! Я пнула его в коленку – получилось метко и больно, Буров охнул, наклонившись вперед, схватился за мою ногу.
– Свихнулась!
– Доброе утро.
– Доброе утро, Глеб Анатольевич! – уже привычно выпалила я, оборачиваясь.
– Приветствую, – Буров, отдышавшись, приподнялся, опираясь о мою коленку, пожал руку шефа. Тот, приподняв брови, смерил меня взглядом, и я запоздало полезла со стола. В последний раз по-свойски похлопав меня по ноге, Буров сказал добродушно:
– Идите работать, Наташа.
– Как скажете, Сергей Дмитрич, – буркнула я, отправляясь в свой угол.
Глеб о чем-то разговаривал с Буровым. Я исподлобья поглядывала. Шеф был в плаще – только пришел и сразу к нам? Вон капли дождя еще не высохли… Хорошо, хоть сегодня я его обогнала: опоздала всего на семь минут. Личный рекорд, между прочим.