Сгинувшее Время. Возрождение Жизни
Шрифт:
– Действуй, я прикрою. – Стемгал ободряюще сжал ее запястье.
– Попроси Ислу подыграть.
Рэн поднялась и направилась прямиком к Шонатту, прервав его речь на полуслове:
– Прежде моя госпожа желает знать, почему бой будет неравным? Все предыдущие бойцы сражались один на один или двое надвое. Отчего же сейчас вы наплевали на правила? К тому же девушка явно на арене впервые.
Шонатт едва не задохнулся от возмущения и уставился на Рэн с яростью, но, поняв, что к нему обращается сопровождающая Стемгала Падальщица, натянул на лицо фальшивую вежливую улыбку. Повернулся к Исле, которая взирала на него с выражением святой невинности и тупого обожания, сыгранного столь натурально, что Рэн не сдержала
– Лаш сильнейший из моих бойцов, госпожа Исла. И ему не составит труда одолеть четверых, – пояснил Шонатт с таким высокомерием, будто говорил с глупейшим из созданий Скрытого мира.
– Но он выглядит больным и ослабевшим, – снова встряла Рэн. – Разве можно принуждать его сражаться в таком состоянии?
Смерть намеренно тянула время, чтобы ее Проводники успели выпустить одержимых до начал боя и приманить к арене неупокоенных. Улыбка не покинула лица Шонатта, но желваки на скулах заходили ходуном, а ноздри гневно раздулись от такого вопиющего неуважения к его персоне.
– Лаш в полном порядке, – процедил он сквозь зубы и хотел уже вновь обратиться к зрителям, но теперь ему помешала Исла.
Она вскочила с места и подбежала к ограждению балкона, прижала одну руку к груди, второй вцепилась в предплечье Шонатта и умоляюще посмотрела на него, захлопав длинными ресницами.
– А как же девушка? Ей не место среди воинов. Она выглядит такой хрупкой. Я впаду в уныние, если ей навредят. Это жестоко, заставлять ее драться. Вы разобьете мне сердце, если не прикажете убрать рабыню с арены.
– Боюсь, это невозможно, – с нажимом произнес Шонатт, пытаясь аккуратно освободиться от хватки Ислы.
– Вас совершенно не волнует, что вы огорчаете таким решением свою будущую супругу? – С места поднялся Стемгал, и взгляд его не предвещал Шонатту ничего хорошего, если тот посмеет расстроить его кровиночку.
С трибун донеслись недоуменные перешептывания: никому не нравился затянувшийся перерыв между боями. Рабы на арене переминались с ноги на ногу в напряженном ожидании. Надлис цеплялась за Алгода, а тот, в свою очередь, цветом лица все больше походил на покойника, губы его приобрели синеватый оттенок, и никакие рисунки уже не могли этого скрыть. Рэн предположила, что причиной тому стало ее появление. Она и сама ощущала теперь недомогание и боль в том месте, где была белая татуировка. Дракончик паниковал, не в силах объединиться с новым хозяином. Магии в Алгоде было ничтожно мало, и потому слияние с духом Жизни делалось невозможным. Да и не дала бы им Рэн пользоваться магией прямо тут, на глазах у тысяч зрителей. Она вообще пока не планировала отдавать Алгоду белого дракона, хотела заставить духа передумать и найти другого преемника.
– При всем уважении, – Шонатт начинал терять терпение. – Это моя арена и мои рабы, и именно я…
Но в который раз ему было не суждено закончить свою речь. Со стороны ворот, откуда обычно выходили рабы, донеслись жуткие крики. Створки дрогнули, будто по ним ударили тараном. Следом послышался надрывный вой, отдаленно напоминающий волчий, но куда более громкий. Он прорезал повисшую на трибунах тишину, оплел ледяными щупальцами страха сердце каждого человека и унесся в небеса. Постепенно заинтересованность и веселость на лицах зрителей сменились паникой: в том, кому принадлежал этот визг, сомнений ни у кого не возникло, слишком часто теперь люди сталкивались с одержимыми.
– Кажется, у вас проблемы, господин Шонатт? – ухмыльнулась Рэн, глядя на ничего не понимающего работорговца.
– Как?.. Невозможно… Клетки надежны… Падальщики не покидают своих постов, – забормотал он, бестолково озираясь по сторонам.
Тем временем створки снова дрогнули, в этот раз жалобно затрещав. Вой стал громче, к нему примешался рык и предсмертный человеческий вопль… Из щели под воротами вытекла кровь. Много крови.
––
Шонатт мигом растерял все свои надменность и лоск, отшатнулся, налетев спиной на балконное ограждение. Люди в ложе тем временем вскакивали со своих мест, но не торопились убегать, до конца пока не осознавая весь масштаб грядущей катастрофы.
– Ты, ты… Этого не может быть! – в отчаянии заорал Шонатт, выхватил меч. – Боги сдохли!
Рэн неопределенно пожала плечами и щелкнула пальцами. От туч над ареной начали отделяться голубоватые полупрозрачные силуэты. Друг за другом они по спирали устремились вниз. Параллельно одержимые продолжали ломиться в ворота. Стемгал схватил Ислу, и они бросились к выходу из ложи, за ним поспешили его люди. Прежде чем последовать за наместником, Рэн бросила Шонатту и его друзьям, столпившимся подле:
– Надеюсь, вы все станете одержимыми и дадите мне повод искромсать вас на куски. Взять, – приказала она, когда рядом с ней возникло с десяток неупокоенных.
Духи кинулись на Шонатта и его шайку, не дав им напасть на Рэн. В ложе началась суматоха. А в следующий момент с петель, расколовшись на куски и усыпав пол щепками, слетели ворота. На арену высыпали одержимые. Трибуны погрузились в настоящий хаос. Зрители, давя и калеча друг друга, ломанулись к выходам.
Монстры застыли в проеме ненадолго. За их спинами валялись изувеченные тела стражников и нескольких рабов. Безумные взгляды, полные жажды убийства, скользили по амфитеатру. Некогда обычные люди, одержимые до сих пор на них походили. Но, окромя тел, ничего человеческого в этих мерзких тварях не осталось. Глаза их светились бледно-голубым, такое же свечение пробивалось сквозь полопавшуюся кожу, которая местами свисала подобно рваным лохмотьям. На землю капала густая кровь, смешанная с гноем. Волос на головах почти не было, как и ресниц с бровями. Пальцы их заканчивались грязными, зазубренными обломками ногтей. Изо ртов стекала слюна, а зубы почернели и гнили. Высовывая синюшные, покрытые воспаленными язвами языки, одержимые то и дело облизывались и чавкали, посасывая искусанные губы.
Рэнла не стала терять время и спускаться из ложи по ступеням, а просто перемахнула через перила и приземлилась на некотором отдалении от рабов. Невольники теперь и не думали нападать друг на друга. Наоборот, сбились в кучу, заслонив ревущую Надлис, и направили мечи на одержимых. Твари, естественно, заинтересовались рабами в первую очередь, так как те были ближе всего. Сорвавшись с места, помчались прямо на них…
Лаш с трудом соображал, что происходит. Лютый холод продолжал терзать тело, а голова раскалывалась от боли. Он толком и сообразить не успел, как вышло так, что вот он смотрит на незнакомку в черном, спорящую с Шонаттом, а в следующий момент уже стоит плечом к плечу со своими противниками и готовится отбиваться от одержимых.
Драться с этими тварями ему доводилось не раз, но Шонатт никогда не выпускал на арену больше одной такой и ставил против нее минимум троих рабов. А тут на них неслись сразу двенадцать монстров, а о том, сколько поблизости кружило неупокоенных, и подумать было жутко. В голове не укладывалось, как такое могло произойти?
Страх окончательно парализовал тело. Лаш прекрасно осознавал – им конец. Даже у ягненка, брошенного в клетку со львами, было бы больше шансов остаться в живых.
– Лаш. – Надлис стиснула его запястье с такой силой, что оставила ногтями кровавые отметины. – Лаш, я хочу… Ты должен знать… Я тебя…