Сгусток Отроков
Шрифт:
Ясно, стихия воздуха. Теперь понял, что к чему.
Глава 16
Последняя ночь в Райских Садах
Путь недолгий, солнце еще даже не успеет осесть за горизонтом. Час-два от силы. Да и ветер не сильный, только порывистый. Дойдем в мгновение ока.
— Вперед?
—
Как же я ошибался.
При всей простоте задачи с первого взгляда — проще не становилось. Полдороги свеча так и норовила погаснуть. Почва — уйти из под ног. Руки затекать начали. И пить… Ох как хотелось пить, после бани, костра и сухих песчаных руин! А сопровождающие нас — наотрез отказались поить. Испытание воздуха, вода впереди…
Мда. Ну что ж.
Прикрывая ладонями, синхронно меняя темп шага, дыша в унисон, вместе идя по неровной дорожке впереди колонны пьющих, гулящих, веселящихся и гогочащих людей. Я и Кристина — Мы, как единое целое — справились.
Успенский храм, православный монастырь, высеченный в скале в восьмом веке нашей эры. Наша эра… Наша — это уже после Апокалипсиса, значит… До нашей Эры? А как тогда Эру до-до считать? А, неважно… Отсчет общепринят когда-то давно, и Единство работает строго по нему, и никак не иначе.
Здесь сохранились древние фрески, рассказывающие историю христианства в Крыму.
Внутри Успенский храм поражает своим величием и благоговением.
Сразу при входе взгляд устремляется к центральному куполу, расписанному сценами из жизни личностей прошлого. Христос и его мать… Богородица. Правда ли все это происходило? В прошлом многие верили. Сейчас — позабыли. Не до изучения книг, веры, истории. То, что знаем я да единицы из Сгустка — заслуга госпожи Милоу. Теолог до мозга костей. Сколько себя помню, столько в Сгустке все открывает таинства веры… Что при этом ей никак не мешает принимать также мистику, магию и астрологию, духов и прочий экстрасенсорный бред и фантазии.
Стены храма покрыты фресками, изображающими библейские сюжеты и святых. Яркие краски и искусная техника исполнения создают иллюзию присутствия в другом мире.
Вдоль стен тянутся ряды икон в золоченых окладах. Лики святых кажутся живыми, их глаза следят за нами, а руки протянуты в благословении.
Так же, как сейчас наши с Кристиной — тянутся к свету свечи, оберегая и направляя.
В центре алтаря — престол, а над престолом возвышается балдахин, поддерживаемый четырьмя колоннами.
В храме царит атмосфера тишины и покоя.
— Передайте тепло от огня древности Христианства!
Госпожа Милоу уже тут как тут, в своих черных одеждах. Женщина в годах, а нас обогнать умудрилась. Указывает на запыленный канделябр у алтаря. Да, давненько здесь никто не бывал…
Огонь вспыхнул на поблекшей храмовой свече.
— Помните, дети! Ваше странствие еще не окончено!
И вот мы с Кристиной снова бредем по тропинке, петляющей между камней. Позади нас провожают
В тени величественного Чуфут-Кале, где время высекло свою летопись в камне, застыли Они. Эти древние изваяния, вырезанные из монолитных глыб известняка, являются безмолвными свидетелями давно забытых эпох.
Человеческие головы, увенчанные высокими головными уборами, напоминают о временах, когда по этим землям ступали древние греки. Львиные тела, мощные и изящные, словно сошли со страниц мифов и легенд. Закрытые глаза сфинксов и загадочная улыбка на их устах хранят секреты веков.
И вот эта улыбка в этот раз меня и смутила. Как и все остальные детали.
Сфинксы должны быть лишь глыбами камня, едва напоминать по форме нечто Сфинкса подобное. Мало мне Минотавра, шастующего то тут, то там; Сфинксы также безмолвно ожили, как только мы вышли из храма.
По обе стороны от входа в пещерный город недремлющие стражи, охраняющие его сокровища, излучают опасность. Каменные исполины, и без того приводящие в трепет любого, теперь обрели мимику, шевелились и… Дышали? Может ли камень вообще дышать? Значит да, раз сейчас смотрю на это явление.
До этого момента я и так предполагал, что неизвестные мастера, создавшие сфинксов, вложили в них душу и мастерство. Каждый изгиб тела, каждый штрих лица выполнен с поразительной точностью и вниманием к деталям.
И теперь — эта душа наполнила собой чудовищ и явила себя.
А звери уже вовсе и не с закрытыми, а с распахнутыми настежь глазами. Зрачки полыхают оранжевый пламенем и с аппетитом смотрят на нашу группу празднующих, ожидая, что мы вернемся к пещерам, и…
— Нэл? Нэл?
Кристина, прикрыв ладошкой пламя, улыбаясь, с тревогой подняла брови, продленные узорами Хны.
— А?
— Ты как?
— Все нормально… Идем.
Не хочется поворачиваться спиной к этим гигантским тварям, но с другой стороны — это же статуи. Что они могут сделать? Как лежали там себе сотни лет, так и будут лежать. Да и возвращаться туда — нет причины.
Заботит совершенно иное — галлюцинации начинают развитие. Не идут на спад, а наоборот прогрессируют. И теперь — не только меняющийся ландшафт и багровый полубык.
Пока Кристина любуется видами, краем глаза пытаюсь выцепить из толпы парнишку Сеню… Видит ли он своим глазом нечто подобное?
Кудрявый паренек отстраненно шагает позади отца и массирует пальцем висок. Что бы ему не виделось — до Сфинксов, походу, дела никакого нет.
Интересно… А спутника-Минотавра в округе давно не видать. Он как будто испарился, пугливо поджимая хвост, как только мы прошли мимо Сфинксов, при свете дня еще застывших и привычно-недвижимых статуй.
Минотавр, Сфинксы… Что дальше? Мантикоры?..
Или во что еще может превратиться этот едва различимый в факельном свете крымский скорпион светло-жёлтого окраса с бурыми клешнями, вылезший из своего убежища в трещинах камня старых строений?