Шабаш Найтингейл
Шрифт:
А затем достала связку так и не использованных серебряных перьев с наложенными на них чарами перемещения, оставшихся еще с Нью-Авалона.
– По крайней мере, в случае чего мы сумеем сбежать, – усмехнулась она, сжимая перья в кулаке.
Дориан сказал, что перья перемещения не сработают без амулета, не став даже пытаться пробовать их использовать. Нужно было дождаться завтрашнего вечера и попробовать вернуть свои кольца. Тогда Деметра на всякий случай убрала артефакты в потайной карман своего темно-синего платья,
Слишком многое зависело от Гордона Эмброуза, слишком многое могло пойти не так… Всю ночь и утро следующего дня они провели в бесконечных обсуждениях вариантов возможного развития событий.
Отломав ножки стула, Дориан даже взялся учить Деми держать меч или хотя бы уклоняться от него. Урок хоть и был как нельзя более своевременным, оказался не особо продуктивным. Невозможно освоить такой сложный навык за несколько часов. Но они хотя бы отвлеклись и неплохо повеселились напоследок. Шутливая битва закончилась в жарких объятьях друг друга. И, целуя любимого, Деметра не могла отделаться от мысли, что все это тоже было в последний раз.
Последний ужин, последний поцелуй, последний рассвет, увиденный в окно… Последний бой, который их ждет.
Нет. Проиграть все же было нельзя, как и думать о подобном.
Дверь в спальню распахнулась вновь лишь тогда, когда, по ощущениям, день стал клониться к закату. На голубом небе уже проступали легкие очертания полной луны – молчаливой свидетельницы стремительно приближающегося шабаша.
Немолодой начальник стражи вышел вперед горничных со свитком в руках.
Поглядев на Дориана и Деми тем же взглядом, каким смотрел на них при первой встрече в деревне, – как на глупцов, зашедших не туда, он зачитал им приказ Гордона Эмброуза. Они ожидаемо обвинялись в предательстве, в заговоре, в попытке помешать шабашу и должны были предстать перед судом баронов.
Слугам была дана команда привести посланцев с Авалона в надлежащий вид, и командир стражи удалился. Уже привычно Деми облачилась в тяжелое платье с многочисленными юбками, а Дориан – в свой богатый костюм из шелка и бархата.
Под конвоем их провели по коридорам замка, под печальными взглядами прислуги, и вывели во внутренний двор. Там уже ждали специально сколоченный для такой важной цели помост и большая деревянная колода, обязанная заменить плаху. Для пущего эффекта в нее уже был воткнут огромный мясницкий топор.
Неведомые чары сковали руки – пошевелить ими стало невозможно. Стражники помогли Деми подняться на помост и встать рядом с Хэллом Рэйвеном и Элизабет Старлинг. При этом Хэлл усмехнулся ей едва ли не заигрывающе.
Деметра посмотрела перед собой. Двор был заполнен людьми, в первых рядах стояли будущие Тринадцать Первых. Но нигде не было видно Тристана, и она заволновалась: неужели Абатис все же посмел ему навредить? Сердце колотилось от страха, и даже присутствие Дориана не успокаивало.
До сих пор все шло не так, как нужно. Почему же что-то внезапно должно было измениться?
Она перевела взгляд с толпы на Дориана, и тот улыбнулся
Гордон Эмброуз поднялся на помост, и Деметра обратила внимание, что на красивом и благородном лице мужчины пролегли тени усталости – он тоже не спал этой ночью. Какова была вероятность, что он обдумывал, как им помочь?
Хозяин острова поднял руку, и люди во дворе притихли. Он заговорил:
– Два дня назад предвестие шабаша было омрачено заговором против нашего дорогого друга, лорда Абатиса Монтекью. Предатели, что стоят сейчас перед вами, намеревались сорвать предстоящий шабаш и навредить лорду Монтекью. Посему мы собрались здесь, чтобы честно судить их и избрать заслуженное наказание.
С готовностью Абатис вскочил на помост, и его лицо показалось куда самоувереннее, чем обычно. Он буквально светился от осознания собственной победы, предвкушал расправу над врагами. Никто больше не стоял между ним и его местью.
– Бывший барон Хэлл Рэйвен и бывшая баронесса Элизабет Старлинг сговорились с ничтожеством, с моим шутом, которого я имел неосторожность пригреть. Все трое обязаны мне своими жизнями, – с чувством проговорил Абатис, глядя на зрителей с высоты своего могучего роста. – Посмотрите, как они отплатили мне за покровительство, за кров и еду с моего стола, за дружбу, в конце концов… Так отплатили, что даже переманили на свою неверную сторону посланцев с Авалона, последовавших за ними с величайшей готовностью. Такова позиция бывшей знати волшебного острова – они не желают нашей власти в этом мире! Все они поддерживают людей и Генриха, проклятого! Не будет для них лучшего наказания, чем смерть.
Кто-то в толпе закивал, кто-то разразился криками поддержки. Судорожный вдох застрял комом у Деметры в горле. Она думала о перьях перемещения, спрятанных в кармане юбки, и попыталась пошевелить онемевшими руками, но безуспешно.
За все годы преследований Деми пытались убить множеством способов: обескровить, заколоть, задушить, разорвать на молекулы, избить до смерти, сжечь на костре… Теперь ей собирались отрубить голову. И предчувствие скорой смерти все еще вызывало ужас.
Абатис Монтекью с наслаждением оглядел поддерживавшую его толпу и стрельнул глазами в сторону Деметры. Он выглядел истинным королем, величественным и грозным. И не вызывал у нее ничего, кроме… ненависти.
Страх моментально прошел. Как там говорил Дориан? Нужно «покаяться, чтобы их отпустили»? Абатис не дождется от нее такой радости. Уж лучше умереть. Или каким-то образом изловчиться и сорвать магический амулет с его шеи, чтобы кто-то из «предателей» сумел снять с них обездвиживающие чары и использовать перья.
Деми вдруг узнала это украшение на толстой цепи, болтающееся поверх алого бархата одежд барона. Подвеска в виде двойной серебряной спирали. Символ магистра Верховного Ковена Нью-Авалона, вновь напомнивший о важной миссии.