Шаг за грань
Шрифт:
— Собакины дети, вы бы лучше хозяев позвали. А я хороший, добрый, угостил бы вкусняшками — да нет ничего, — тихим монотонным голосом Алекс продолжал говорить что угодно, успокаивая животных и гася боевой задор. Помогает слабо, стая не успокаивается, подзадоривая друг друга, но пока ни одна не цапнула, хотя клыки мелькают перед глазами.
Из деревушки, не спеша вышли трое с луками, встали в стороне, любуясь представлением и тихо переговариваясь между собой. В конце концов один из них что-то спросил, но Алекс не слова не понял. Незнакомый язык, много гласных делают его мелодичным. Красивый, романтично-поэтический. Но не понятный.
— Не понимаю. Может испанский?
Аборигены даже не ответили, задали ещё пару мелодичных вопросов, после чего один подошёл, и пощупал одежду, потёр ткань, подёргал за рукав и опять что-то проговорил-пропел.
— Кажется меня хотят ограбить, — пронеслась шальная мысль у Алекса, — сделаю вид, что не понимаю, что от меня. Может пронесёт, хоть и маловероятно — им проще пристрелить меня и снять всё что хотят с тела. Бежать бесполезно, от собак и лучников не убежать. Драться со сломанным ребром без оружия — ещё безнадежней. Договориться мешает языковой барьер, предложить им нечего. Остаётся надеяться, что браслет им не нужен.
На очередной рывок за воротник Алекс начал покорно снимать комбинезон, а мужики одобрительно закивали, и окриком скомандовали собакам отойти, которые тут же расселись кругом. Когда оператор остался в одном исподнем, осталось ждать: убьют или отпустят? И шансы на второй вариант не так малы, как кажется на первый взгляд — хотели бы убить, сразу бы так сделали. Один выстрел в голову, даже шкурку не подпортят и одежду не замарают.
Аборигены заулюкали, один схватил одежду, другой что-то крикнул, после чего из деревни вышла женщина с небольшой котомкой. Равнодушна кинула сумку в ноги Алексу, а тип, что ощупывал одежду, наложил стрелу на лук, но не натягивая тетиву махнул в сторону дороги в сторону, откуда парень пришёл.
Оператор подобрал котомку, развернулся и так в одном нижнем белье и потопал в обратную сторону, каждую секунду ожидая выстрела в спину. Маловероятно, иначе зачем эти странные телодвижения и ответная сумка, но в такой нелепой ситуации глупо ждать какой-то логики.
Задумываться почему не убили — сил уже не осталось. Какая разница? Может религиозные заморочки, может тут законом грабить можно, а убивать нельзя. А возможно, отдав мне сумку — они совершили законный акт обмена, и докажи потом, что ты не верблюд, и вообще не хотел расставаться со своими вещами. Тем более без знания языка, да без пол-литра не разобраться, мало ли что они там говорили…
Только отойдя на километр, Алекс остановился и открыл сумку. Какой-то балахон, словно в мешке дырки прорезали, и краюха чёрствого хлеба.
— Спасибо, интуиция, ты мне очень помогла. Лучше бы послушал провидение и считалку. В исходной точке, но без комбеза, — усмехнулся Алекс, — везёт как утопленнику. Фортуна, наверное, ржёт с меня: каждый человек сам кузнец своего счастья, вот и иди накуй.
Очередная развилка, но одна дорога идёт прямо по компасу, другая в противоположную сторону. Тут даже жребий не нужен, хотя интуиция вопит, что надо идти куда угодно, только не налево, но Алекс решил больше не слушать эту непостоянную особу.
Дорога вывела к большущему мосту через широченную реку. Судя по монументальности строения — соорудили сразу после закрытия червоточины. Если бы до этого — мост был бы на карте, а задолго после — просто не смогли бы, тут не обошлось без высоких технологий.
Опасливо подойдя, парень оглянулся. Вроде никого. Робко ступая по мостовой
— Замечательно. Наблюдение первое: иномиряне уже здесь. Часы обратного отсчёта начали тикать, зависнув дамокловым мечом над человечеством. Наблюдение второе: местные сами бы не выработали такие приёмы — они разрабатывались в других связках, и прийти к ним, минуя общую канву…, а значит кто-то из наших пытался обучить аборигенов. Но, прямо скажем — получилось так себе. Зато весточка из прошлого — не все операторы сгинули зазря, кто-то успел оставить свой след в истории.
Бой плавно смещается к реке, перекрывая путь оператору. Ценой нескольких воинов, люди уменьшили численность пришельцев на одну особь. Две оставшихся химеры, с разбегу разрезали подобие построения бойцов, и левая тварь, развернувшись кинулась назад, а вторая дальше побежала к мосту. Раненый Алекс не сумел уклониться. Ощущение словно попал под машину. Или поезд. Большой клыкастый поезд с длинными когтями. Плечо рванула острая боль, а щеку ошпарило кипятком. Отшатнувшись, Алекс не удержался и перевалившись через перила рухнул в бушующие волны.
От удара выбило дыхание и мрак окутал сознание, погружая в глубины реки и бездну беспамятства. Это только кажется, что вода мягкая — с определённой высоты об неё можно ноги сломать, а если забраться ещё выше, то и разобьёшься не хуже, чем об землю — поверхностное натяжение стирает границы между агрегатными состояниями вещества.
Жжёт. Всё тело как на углях. В груди бушует пламя, в плече стреляют молнии, а ухо жарят на сковороде. Обнаружил себя Алекс на берегу, на твёрдых камнях, на ноги накатывают волны, норовя на обратном пути захватить бренное тел с собой. Придя в себя, Алекс с трудом перевернулся и согнувшись попытался освободить лёгкие от воды. Пожар в груди понизил градус, и на первое место вышла боль от ребра. Стянув нелепую мешковину, парень уставился на посиневший бок и со стоном выдохнул. Падение с моста не прошло почти бесследно, повезло, что сломанные рёбра не пробили лёгкое.
Но и гематома на полкорпуса в данных условиях — это отсроченный смертный приговор. Алекс на карачках дополз до дерева, и с трудом принял вертикальное положение.
— И сколько у меня времени? День, два? Потом заражение крови, сепсис, горячка, лихорадка и помру, свернувшись калачиком под одним из этих деревьев. Ладно, хватит себя жалеть, — попытался взбодриться оператор, — я же хотел стать героем, вот и получил трудности. Говорила мама: бойся своих желаний, они могут сбыться.
Алекс сверился с картой. Вот река, вот командный пункт, до него в таком состояние не добраться.
— А я где-то здесь. Как же плохо без спутниковой навигации. Браслет, конечно, отслеживает передвижения, и даже рисует на карте пройденный путь, но там такая погрешность… Дорогу до командного пункта мне не осилить. Я слишком молод, чтоб умирать. Каждый мужчина за жизнь должен посадить печень, построить тёщу и вырастить пузо. Я отстаю по всем пунктам, так что ещё побрыкаемся, — Алекс болтал что угодно, лишь бы поддаваться отчаянию, — так, стоп, я же хотел стать героем, а настоящие герои всегда идут в обход.