Шаг за порог
Шрифт:
Волейбольный матч. Нет, не так: ЕЕ ПЕРВЫЙ официальный волейбольный матч. Мяч коварно пролетает между беспомощно поднятыми руками и звонко бьется в пол. Обидный проигрыш – и горькие слезы на маминых коленях после игры. Жизнь кончена: ее больше никогда не возьмут в команду, не заявят на турнир! Да что там, наверное, даже на тренировку не пустят! Подходит тренер. Ее первый тренер, Владимир Семенович. Огромный, как судейская вышка, и усатый. Он улыбается. Что-то говорит, но она прячет лицо у мамы на груди и делает вид, будто не слышит. Но в действительности жадно ловит каждое слово. Завтра в 12:00 в зале. Будем разбирать ошибки. Голову поднять еще страшно, но слезы уже высохли. Она в игре…
А
Первый раз в первый класс. Стоп, это же раньше было, нет? На волейбол она в восемь пошла, а в школу – в шесть! Да и нечего тут особо вспоминать… Разве что два огромных белых банта, повязанных ей мамой в первый и последний раз. Один она ухитрилась порвать, а другой потерять. Так она дома рассказала. Первый и в самом деле порвался случайно, а вот второй она сменяла однокласснику на значок с монстром из фильма «Чужой». Зачем тому понадобилась девчоночья ленточка – отдельный вопрос, а значок был классный. Вот его она как раз потеряла, но намного позже…
Первый поцелуй. С тем самым пареньком, которому когда-то достался ее бант. Выяснилось, кстати, что выменянную ленточку он сберег. Прям романтика!..
Так, а это у нас что такое? Пикник на даче у Ирки Соколовой? Ах да, именно там она впервые увидела Олега. Судьбоносная встреча, ничего не скажешь! Но надо признать, шашлык ему тогда удался…
Первая попытка попасть на «Ковчег» – без малейшего еще понятия о том, что за пакость за всем этим кроется. Нечаянное расставание с Олегом и первое знакомство с «пани Горской» – там «полька», правда, скорее всего звалась иным именем. И почти тут же – первая встреча с Артемом. Тогда еще настоящим, а не трутнем в его личине…
А вот и Тимур! Это уже бункер в Тайланде. Они пререкаются из-за какой-то ерунды, затем вмешивается Оля, и Тагаев нехотя уступает…
А вот Оля умирает на пляже после укуса трутня. Нет, не надо, уберите это!
Не надо – так не надо. Теперь в агонии бьется Марина. Тимур исступленно бьет ее прикладом карабина, но поделать ничего уже не может…
Кстати, сейчас-то он куда пропал? Где обещанный удар милосердия?
Только задавшись этим вопросом, Настя внезапно осознала, что боли больше нет. Не только боли – вообще никаких ощущений. Не слышно даже криков, хотя тело на полу – к слову, не так уж и сильно изуродованное, как можно было ожидать, – продолжает извиваться в конвульсиях. То, что смотрит на эту картину Настя откуда-то сверху, гораздо выше, чем даже из-под потолка комнаты, как-то даже и не удивляет…
Да, кто-то спрашивал, где Тимур? Так вот же он, наконец-то заносит для удара ятаган. Лицом бледен, глаза навыкате, руки дрожат… Даже немного жалко его.
– Ну, давай же, бей! – подбодрила бы юношу Настя, если бы могла, – но беззубый рот тела на полу по-прежнему был занят криком, а чистое сознание, парившее сейчас над Тагаевым, вероятно, не имело рта вовсе и уж точно не способно было издавать звуков. – Бей!
Вслух это не прозвучало, но Тимур будто бы что-то услышал: оглянувшись и задрав голову, недоуменно посмотрел на потолок, и в этот момент нога Настиного тела на полу взметнулась вверх и, описав широкую дугу, врезалась ребром стопы юноше в руку, выбив из ладони оружие. Тагаев растерянно обернулся, и повторная атака пришлась ему в челюсть – для этого истерзанным останкам девушки пришлось приподняться. Тимур покачнулся, и тут же третий удар – ногой с разворота, красивый, хоть в кино про зомби-каратиста
Тимур сполз по стене на пол и затих, а его чудной противник, в свою очередь, посмотрел на Настю, подмигнул ей пустой глазницей – и рухнул навзничь рядом с Тагаевым. В следующий миг Настя вновь ощутила себя внутри своего прежнего тела.
Сразу же вернулась боль, однако, уже не та инфернальная, что ни выдержать, ни даже толком осознать не дано смертному, – обычная, человеческая. Такая бывает при переломе, когда пройдет первый шок – Насте ли не знать! Разве что раньше ей не приходилось ломать одновременно все две сотни костей скелета.
Но и эта боль мало-помалу отступала, и через некоторое время девушка сумела приподнять руку: безобразная короста, покрывавшая кровоточившую плоть, сходила на глазах, открывая живую розовую кожу. Один за другим на пальцах появлялись выпавшие ногти, аккуратные и ухоженные – так-то Настя их порядком подзапустила. Девушка пошевелила языком – тот уперся в сомкнутые зубы, успевшие вернуться на свое законное место во рту. Здесь Настя поняла, что давно уже не кричит и даже не стонет.
Собравшись с духом, она села, а затем, выждав еще немного, поднялась на ноги – и через настежь распахнутую дверь туалета увидела в возвращенном Тимуром на место зеркале свое отражение. Если не считать свисавшей тут и там драными окровавленными клочьями одежды, никаких следов пережитой агонии! Ну, может, взгляд немного ошалелый, да волосы едва не дыбом стоят…
Отвернувшись от зеркала, Настя собиралась шагнуть к лежавшему в беспамятстве Тагаеву, но тут ноги сами собой понесли ее мимо – к выходу. Прежде чем девушка сумела понять, что с ней происходит, она уже была в коридоре.
7.
Планета Новая Земля, форт Виктория, шестидесятый день в новом мире
Войдя в столовую, здоровяк Рекс Кухарски, один из штатных телохранителей капитана Макбина, сощурившись, отыскал глазами Бонда, и, лавируя между столиками с грацией носорога – того самого, который, возможно, малость подслеповат, но это ни разу не его проблемы, – двинулся через зал к Джеймсу. Пара некстати оказавшихся на его пути стульев поспешно сдвинулась, освобождая проход, один, до которого не успели дотянуться ничьи руки, со стуком повалился на пол. Кажется, даже не заметив этого – не говоря уже о том, чтобы остановиться и поднять опрокинутое, – Кухарски добрался до Бонда и, наклонившись, что-то громко, но неразборчиво (по крайней мере с места Олега смысла слов было никак не уловить) зашептал тому на ухо.
Внимательно выслушав визитера, Джеймс кивнул ему и жестом предложил присесть рядом с собой, но здоровяк приглашение отверг, косолапо развернувшись и направившись назад, к выходу. На этот раз ни один предмет мебели не пострадал.
– Прошу внимания! – громко проговорил Бонд, поднявшись из-за стола, когда дверь столовой за Рексом закрылась. – Капитан Макбин передает нам свои извинения за то, что не сможет присутствовать на церемонии. Райли занят подготовкой к скорому прибытию в форт наших китайских друзей. Поэтому позвольте мне как его заместителю на посту председателя Охотничьего Клуба открыть наше внеочередное, четырнадцатое заседание. Прошу членов Клуба подойти к часам!
Заскрипели отодвигаемые стулья, и с десяток человек, все как один с ожерельями из кабаньих клыков на шеях, откликнулись на его призыв с разных концов зала. Среди вышедших к часам (в отличие от Крепости, в Виктории место под ними было освобождено от столов, и удачливые охотники выстроились в ряд вдоль стены) были Мамай, Гера и Ира Зварыч. Проходя мимо столика, за которым сидели Олег с Галей, Стас слегка хлопнул Светлова ладонью по плечу – то ли подбодрить хотел, то ли собственное волнение унять.