Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком

аль-Шидийяк Ахмед Фарис

— Они разумнее мужчин.

— И умеют ими управлять.

— И более находчивы.

— И беспокойны.

— Более преданы.

— И привередливы.

— Они щедрее на ласку.

— И на обещания.

— Более милосердны.

— И сладострастны.

— Более великодушны.

— И похотливы.

— Они дольше любят.

— И быстрее забывают.

— Они более постоянны в своих чувствах.

— И постоянно держат за горло.

— Они любят упрекать.

— И угрожать.

— Их разговор приятней.

— И глупее. Ты начала с разговора

о задницах, и говорила так долго, что и у Иова не хватило бы терпения тебя слушать, перескакивала с одного на другое и с пятого на десятое. Теперь взялась хвалить женщин, а кончишь, наверное, тем, что раскроешь все их секреты. Ты хочешь, чтобы мой работодатель принял меня за слабоумного и не доверил мне перевод книги?

— Если ты сойдешь с ума здесь, то для тебя не найдется подходящего места в доме, как в Сирии, где сумасшедших в домах больше, чем в монастырях.

— Теперь понятно, почему ты говорила так долго и так горячо. Умоляю Всевышним, даровавшим тебе твой острый язык, кончай говорить и готовься ехать на встречу с моим работодателем.

— Разве он не в Лондоне?

— Нет, он живет в деревне.

— О Боже, в деревне, с крестьянами? Как можно покинуть город и жить среди дикарей? Ведь крестьяне во всех странах одинаковы.

— Потом мы вернемся оттуда в город, полный мужчин.

— Мужчин без женщин?

— Нет, с женщинами, хотя их не так много по сравнению с мужчинами.

— Даже малое число женщин уже много.

На следующий день они уехали. В поезде, когда объявили название деревни, куда они направлялись, ал-Фарйак, занятый своими мыслями, прослушал это объявление. Спустя какое-то время спросил одного пассажира, и тот сказал ему, что они проехали эту остановку. На следующей они вышли, огорченные своей ошибкой, и им пришлось долго идти пешком до нужной деревни, отчего они очень устали.

(Примечание: Железные дороги в Англии переплетаются, как линии ладони. Пассажир может выбрать любое направление.)

11

ПЕРЕВОД И СОВЕТЫ

Поселившись в деревне, ал-Фарйакиййа начала изучать язык местных жителей. Однажды муж сказал ей: «Я хочу дать тебе совет касательно изучения этого прекрасного языка». «Хорошо, — сказала она. — Это первый совет, который я от тебя слышу».

— Это полезный совет. Начинающие изучать иностранные языки часто заучивают в первую очередь названия органов человеческого тела — рук, ног, сосудов, мышц и т. д.

— Я поняла, что ты имеешь в виду. Что же ты советуешь?

— Слава Творцу, создавшему человека из того, что было под рукой. Я хочу сказать, что начинать надо с изучения имен тех, кто на небесах, а не тех, кто на земле. Сельские жители люди благочестивые и праведные. У них даже распутницы перемежают утехи молитвами.

— Неужели здесь есть распутницы?

— Нет, жители маленьких деревень в этой стране все люди женатые, и прелюбодеяние у них осуждается. Они производят впечатление совестливых. Поэтому не стоит спрашивать у них названия

частей тела. Скоро ты сама это поймешь. Я даже не сомневаюсь, что ты понимаешь это и без моих советов. Твой ум и интуиция помогут тебе преодолеть все трудности.

— Клянусь жизнью, если считать эти твои слова советом, то мудрость очень подешевела. Скажи, какое сейчас время года?

— Осень.

— Значит, это сезонное явление.

— Ты хочешь сказать, что с возрастом я подешевел в цене?

— А что еще можно сказать о твоей болтовне, которую ты выдаешь за совет?

— Поступай, как знаешь, я вижу, что мои слова — глас вопиющего в пустыне, и учить тебя бесполезно.

Прошло какое-то время, и однажды ал-Фарйакиййа сказала ал-Фарйаку: «Как же хорош этот язык, как он приятен для слуха и ума и легок для языка! Сегодня я без всяких затруднений выучила одно стихотворение, и не понимаю только его смысла. Ты можешь мне его объяснить?»

— С удовольствием. Читай как можно громче, а я молниеносно переведу.

— Не смейся надо мной, негодник. Мне нужен только смысл.

— Я в этом не сомневаюсь. Читай же то, что ты выучила.

Она прочла:

Up up up thou art wanted,

She is weary and tormented,

Do her justice she is hunted,

By her husband, she has fainted{336}.

— В стихотворении поэт жалуется на свою жену, но я не знаю, что она за женщина. А говорит он следующее:

Она закрывает все, не желая оставить ни щелки.

Но если погладить за ушком,

другое ушко алеет, требуя ласки{337}.

Лицо жены вспыхнуло от гнева:

— Ты это сам выдумал, все вы мужчины думаете только об одном.

— Как и вы, женщины.

— Другие народы не говорят таких вещей, и их поэты не употребляют в стихах неприличных слов.

— Разве их тела устроены не так же, как наши?

— Я говорю о словах, а не о телах.

— Но все неприличные слова связаны с телом. А там, где тело, там и действие. А каждое действие имеет свое название. Так утверждал Свифт — он, хотя и дослужился почти до епископского сана, написал длинную статью о заднице{338}. То же самое Лоренс Стерн — он был священником, а писал о непристойных вещах. А Джон Клиленд сделал героиней романа распутную женщину по имени Фанни. Непристойностью этот роман превосходит все написанное Ибн Хаджжаджем{339}, Ибн аби ‘Атиком{340} и Ибн Сари‘ ад-дила’{341}, не говоря уже о сочинителе книги «Тысяча и одна ночь». В нем описывается созданный компанией знатных лондонцев публичный дом, где они встречались с распутными женщинами и предавались разврату на глазах друг у друга. Первым же, кто открыл путь в литературу непристойностям, был, как я думаю, знаменитый француз Рабле, тоже служитель церкви.