Шахматист
Шрифт:
— Это здорово, — улыбнулась девушка.
— Да. Жаль, бабушка не видит. Она бы оценила… — грустно улыбнулся я.
Ксюша положила руку на мою ладонь. Я смутился и услышал стук сердца в голове.
— Макс, твоя очередь, — перевёл тему я.
— Ну хорошо, — ехидно улыбаясь, сказал он. — Я довольно рано повзрослел ради моих сестер. Уже в 16 лет на двух работах работал. Тяжко было, конечно. Но девчонки заслуживали хорошего брата, и я надеюсь, что у меня получилось. Я счастлив, что они выросли такими
— Достойно уважения, — сказала Ксюша, не убирая свою ладонь с моей.
— Ты лучший брат, Брюллов. Будь в этом уверен, — улыбнулся я.
Он засмущался и предложил:
— Уже так темно. Поехали домой?
Мы согласились и стали собираться. Спустя 15 минут мой автомобиль уже направлялся в сторону дома. За рулём меня посетило какое-то неприятное волнение. Словно предчувствие. Я надеялся, что просто себя накручиваю. После того, как я развёз всех домой и вернулся к себе, то попытался отделаться от этого чувства.
— Сегодня был хороший день. Я отдохнул. Всё будет хорошо, верно? Конечно, — говорил я вслух, расхаживая по комнате.
Всё же я решил позвонить Сергеичу, чтобы успокоиться, но тот не взял трубку. Вскоре усталость и понимание, что завтра на работу, взяли своё. Луна освещала комнату через занавески, я долго смотрел на неё, но вскоре погрузился в сон.
Глава 14. Или победить или умереть
Я проснулся от мерзкого звука будильника со страшным чувством тревоги. Быстро собравшись, я поехал в участок. Ужасное чувство не покидало меня и терзало сознание. Что-то случилось. Я чувствовал это.
Возле участка было полно людей и — на удивление — журналистов. Теперь пазл про не очень хорошее событие сложился. В толпе я увидел Ксюшу и Максима, которые махали мне рукой. Они также были встревожены. Пробираясь сквозь толпу, я добрался до моих друзей:
— Что произошло? — спросил я у них.
— Не знаю, но представителями СМИ очень больно дерутся, — потирая руку, ответила девушка.
— Придурки. Ладно, пойдёмте, — подытожил я.
Мы зашли в участок и, отдышавшись, сразу направились к Роману Олеговичу. Он сидел в кабинете и кричал в трубку:
— Уберите вонючих журналистов! Я ясно выразился? Это конфиденциально! Я всё сказал! Если через пять минут толпа не рассосётся, я вас всех засужу! — стучал он по столу.
Черниговский положил трубку и увидел нас. Его взгляд наполнился несвойственным ему испугом.
— Что происходит? — обеспокоенно сказал я. — К участку не подойти нормально.
Он молчал, потом, опустив взгляд, произнёс:
— Миш, присядь, пожалуйста…
В голосе руководителя слышалось волнение и напряжение. Я сел, но он по-прежнему молчал.
— Пап? — спросила девушка. — Что произошло? — она взяла его за плечи.
Он снова вздохнул и потёр лоб. Начальник явно собирался с мыслями.
—
— Миш… Я не знаю, с чего начать… — заговорил наконец-то начальник, крутя головой.
В моей голове забегали страшные мысли.
— Мы нашли новый труп… Мне жаль… — он протянул мне лист бумаги. — Сергеич мёртв.
Эти слова ударили прямо в сердце. Из глаз бесконтрольно потекли слезы.
— Нет. Не-ет. Нет! — закричал я. — Тупая шутка. Ужасная! Правда, шутка? — задыхался я.
Мой взгляд упал на заключение о смерти. «Захаров Сергей Сергеевич, время смерти 3:40». Сердце разрывалось, и я не мог дышать, безостановочно крутя головой.
— Миш, я… прости… — выдавил начальник.
Макс стоял как вкопанный. Он тоже не верил в эти слова. Я весь дрожал, голова закружилась и, вскочив, я выбежал в коридор. Забежав в наш кабинет, а затем и в кабинет Сергеича, я стал искать и звать его. Мои руки рылись в бумагах в надежде доказать, что услышанные слова — ложь. Затем я побежал в столовую, архив, лабораторию, но его нигде не было. Я взял телефон и стал звонить.
— Ну же, возьми трубку, — кричал я, слыша только гудки.
Ещё три звонка остались без ответа.
— Пожалуйста, пожалуйста, прошу… — молил я на коленях.
Потом я встал и пошёл в морг в надежде, что и там его не будет. Девушку, проводившую вскрытие, я раньше никогда не видел. Она испугалась от того, что я зашёл. Я начал искать глазами, осматривая помещение, и увидел на столе тело.
— Сергеич…
Я упал на колени, схватив его за руку.
— Мужчина, вам нельзя здесь находиться, — запротестовала девушка.
Я рыдал и дрожащими руками проводил по его ладони. Он был холодным, кожа отливала синим цветом. Глаза были закрыты, а на животе зияло невероятное количество ран. В голове крутились его слова: «Обещаю», «Ты для меня очень дорог, Миша», «Завтра всё расскажу». Я держал его руку и говорил всего три слова: «Как же больно». В морг зашли Ксюша и Макс. Макс отвернулся и заплакал. Подойдя к Сергеичу, он еле сдерживался. Ксюша обеспокоенно обнимала Макса.
— Прости… Прости меня, пожалуйста… Я… я… я не смог. Это я… Это я, — задыхаясь, извинялся я перед Сергеичем.
Ксюша подошла ко мне и обняла. На этот раз легче не стало. Я чувствовал, что часть моего сердца только что вырвали и растоптали. Моё сердце превратилось в кладбище. Такое я чувствовал лишь единожды. Когда умерла моя бабушка. Я уже забыл, какого это — терять людей. Раны от этого не заживают, они со временем разъедают меня ещё сильнее. Макс тоже обнял меня. Я представлял, что он чувствует, но практически не слышал слов. «Я никогда больше его не увижу», — думалось мне. Зачем я только оставил Сергеича?