Шахматный порядок
Шрифт:
Однако профессор Уизли, похоже, догадывалась, что Альбус вовсе не такой примерный ученик, каким кажется. Каждый раз, когда Ал являлся на завтрак, не выспавшись как следует, профессор Уизли посматривала на него с подозрением. Ала начало жутко раздражать, что его постоянно спрашивают, всё ли с ним в порядке и хорошо ли он спал. Он понимал, что Гермиона его подозревает в изучении темной магии, это его ещё больше раздражало и одновременно заставляло злиться на самого себя. В глубине души он сознавал, что изучение тёмных искусств даже без применения их на людях уже само по себе плохо,
* * *
Пока Альбус искал информацию про Круг Тьмы, в школе произошли кое-какие перемены. Накануне учебного года из Хогвартса загадочно похитили одного из фестралов, экипаж и даже лодку.Вскоре выяснилось, что среди похищенных предметов были даже статуя кабана и знак, регулирующий походы между Хогвартсом и Хогсмидом. По слухам, злоумышленники хотели похитить даже Волшебную Шляпу, чтобы помешать распределению учеников на факультеты. Завхоз Уайт был в ярости, выплескивая негодование на каждом из проходящих учеников. Директор Макгонагалл по слухам вела переписку с Шармбатоном, предупреждая, что «бедствие» может обрушиться и на них.
В понедельник шестнадцатого сентября в Хогвартс прибыла целевая группа во главе Констанс Пикеринг. Высокая, тонкая, с копной темно-русых волос, перетянутых в «хвост», она казалась Альбусу идеальным механизмом, Занятия в тот день отменили: все преподаватели занялись укреплением магической защиты Хогвартса. Перепуганный Скорпиус Малфой сообщил, что слышал от отца, будто готовится эвакуация школы «в случае чего». Веста Грейвз пожав плечами, сказала, что в газетах пишут, будто никакой угрозы школе нет. К общему изумлению по коридору как раз проходил один из следователей Лео Сейт, который, даже не взглянув, о чем говорят ученики, бросила на ходу: «В газетах пишут, что угодно». Его слова бурно обсуждались в гостиной Слизерина, пока Дерек Яксли не разогнал учеников в спальни.
Ещё противнее Альбусу было наблюдать за тем, как Макгонагалл старательно выслуживается перед гостями. В первый же вечер она сообщила за ужином, что ученики жаждут вступить добровольцами в отряды, предназначенные для защиты статута и поисковых действий. На следующее утро по всей школе появились объявления с призывами к ученикам проходить кастинг. Пикеринг ответила, что на первое время хватит и десяти человек, причем сами представители министерства и отберут нужные им кандидатуры. Альбус ничуть не удивился, что среди добровольцев преобладали ученики Хаффлпаффа и Гриффиндора.
Ничего серьезного найти в школе, впрочем, не удалось. Часть школьных сов конфликтовали для нужд министерства. Пикеринг заявила также Макгонагалл и Слагхорну, что ингредиенты для зелий школа расходует слишком расточительно: в нынешние времена вообще следует расходовать нормированно. Скрепя сердце, Слахгорн согласился объединить учеников по трое для варки зелий. После этого, проведя какие-то разговоры с Волшебной Шляпой, Целевая группа покинула школу, хотя оставила постоянного наблюдателя в школе — того самого Тео Стронгама. Гриффиндорцы пытались за ним следить, но тот быстро снял с них баллы, а профессор УИзли отправила своих подопечных на отработку в Запретный
Недовольство третьекурсников вызвали уроки травологии. Профессор Лонгботтом стал обучать учеников азам сельского хозяйства: заколдовывать лопату и ведро для уборки картошки или руководить процессом самостоятельной укладки луковиц в корзины. Кэт раздраженно говорила, что она не собирается быть крестьянкой и выполнять работу эльфов, а Альбус обнаружил, что такого курса нет в учебнике по травологии. Кто-то нажаловался профессору Слагхорну, и в школе началось разбирательство из самоуправство учителя травологии. Однако директор Макгонагалл встала полностью на сторону профессора Лонгботтома, поддержав его начинание. Кончилось дело, что третьекурсников задержала после уроков профессор Уизли и внимательно осмотрела притихших учеников.
— В мире не было и нет ничего позорнее жалобы, — сказала несколько высокопарно декан Гриффиндора. — В старые времена жалобщиков пороли вместе с виновными. Будь моя воля, я бы восстановила правило: «доносчику — первый кнту!»
Эрик и Кэт переглянулись. Скорпиус Малфой грустно вздохнул.
— Вы считаете жалобы чем-то достойным, мистер Малфой? — хмыкнула профессор Уизли. — Полагаю, что с самой жалбой… Что, что, мистер Нотт? Защита от «произвола»? — профессор Уизли строго посмотрела на него. — Да кто вы такие еще есть, чтобы рассуждать о произволе? Ваши рассуждения — это учебник, еще раз учебник и дополнительная литература А за жалобы баллы будут сниматься сильнее, — добавила она.
Эрику его слова о произволе даром не прошли. Профессор Уизли, как узнал Альбус, дважды вызывала его к доске перед всем классом и гоняла по блиц-опросу, пока он раз пять-семь не сказал «не знаю» или «не могу». «Зато мнение, где не надо, имею», — хмыкнула профессор Уизли.
— Мне кажется, они это все делают не просто так, — пояснил Альбус в гостиной друзьям, когда они сели на темно-зеленый диван у камина. — Они готовят какой-то очередной бред о защите прав эльфов.
— Опять? — сокрушенно подняла глаза Эрик.
— Да не опять, а снова. Тогда нам понадобятся навыки уборки урожая, — фыркнул он.
— «Придира» что-то такое писала, — вспомнила Кэт. — Но я считала это глупостью.
— А ты не считай! Уизель не спит, — раздраженно ответил Эрик. Дневное яркое пламя в камине как раз переключилось на тусклое вечернее.
— Нам остается побеждать их юмором, — поправил очки Альбус. — Побольше ехидных вопросов Лонгботтому про лук и ведра, чтобы он попадал впросак. И он сам пожалеет, что затащил на свой курс вилы и картошку.
Друзья рассмеялись. Однако вместо смешков над Лонгботтомом объектом всеобщего возмущения вскоре стал Эрик. Как-то на зельеварении Марина Эйкин, которую поставили в паре со всегда сдержанной Вики, умудрилась ее достать кокетством с Эриком, который, как заметил Альбус, начинал нравиться Вики. Смит в конце концов бросила в нее ластик, и тот приклеился ко лбу Марины. Эрик Нотт, к удивлению Альбуса, занял сторону противной гриффиндорки.
— Ты соображаешь кого защищаешь? Гриффиндорку! Они же неприкасаемые, — кривилась Кэтрин, когда они выходили из класса.