Шахматный порядок
Шрифт:
Альбус кивнул, поблагодарив Монику за информацию. Почему гриффиндорцы мнят себя хозяевами жизни и решают за человека, с кем ему общаться? Поттера довольно раздражал данный факт и ему надлежало как-то с этим разобраться. Неожиданно он подумал, что пойти с Моникой на бал будет самым лучшим вариантом, если уж так необходима пара.
— Моника! Мон… неожиданно сказал он. — Пойдешь со мной на бал?
Девочка обернулась от неожиданности, на секунду подумав, что ослышалась.
— Да, — ответила она, слегка улыбнувшись. — С огромным удовольствием. Спасибо за приглашение, мне приятно очень, — призналась Моника.
— Если честно, твоя сестра вполне хороший человек, — тихо добавила Моника, задумчиво поправив волосы.
Поблагодарив радостную Монику, Альбус побежал в библиотеку. Призраки весело летали в коридорах, болтая друг с другом о предстоящем бале. Тусклые факелы время от времени вспыхивали, репетируя праздничный свет. В коридоре стояли профессор Слагхорн, одетый уже в коричневый замшевый пиджак и темную бабочку, профессор Свифт в зелёной бархатной мантии под цвет глаз и профессор Уизли в длинной черной мантии. Альбус прислушался к их разговору.
— Мы же классическая школа и танцевать следует только вальс Штрауса. Или «Венский вальс» или «Сказки Венского леса», — говорил Слагхорн.
— Каждый год одно и тоже, — вздохнула Вероника. — Нужно и разнообразие. Я только за вальсы, но не только же Штраус их, право дело, сочинял…
— Гораций, ну право… Времена давно изменились! На дворе не тысяча девятьсот тридцать девятый, а две тысячи девятнадцатый год! Многое изменилось с тех пор. Даже в мои годы уже танцевали под «Ведуний», а не Штрауса, — добавила Гермиона.
Альбус улыбнулся краешками губ: он не сомневался, что МакГонагалл, с ее обожанием старины, наверняка даст им именно Штрауса. Впрочем, музыка Штрауса была красивой. На мгновение Ал почувствовал жгучую зависть к Эрику и Кэт, которых наверняка обучали танцевать вальсы с детства. А он… он будет смотреться, как полный идиот, или… Или лучше никак… Меньше всего на свете Ал хотел, чтобы его враги, да и друзья, увидели его позор.
Больше всего на свете Альбус ненавидел бурные проявления эмоций. Крики матери с детства, что он надел не ту майку или не тот пиджак, всегда портили ему настроение. Альбус искренне не понимал, почему людям обязательно надо кричать и повышать голос: отчего нельзя говорить просто, ровно и спокойно. Ещё неприятнее было то, что взрослые не хотели его слушать. «Иди отсюда!» «Ну не хочешь — не надо, делай как хочешь!» После этих слов матери обычно следовал бойкот на день, когда к ней просто нельзя было подойти ни с чем.
Отец в ответ на его робкие жалобы всегда с улыбкой говорил: «Не выступай открыто, будь дипломатом. Пусть мать прокипит, и все будет хорошо». Альбус понятия не имел, зачем ему нужно всегда юлить и быть другим. В словаре он вычитал, что дипломатия бывает двух видов: изощрённая (для страны, которая хочет избежать войны) и силовая (страны, которая хочет навязать всем свою волю). Видимо, сейчас у него, Альбуса Поттера, просто не было ресурсов, чтобы ответить взрослым как следует. Только голос внутри шептал, что однажды у него будут ресурсы, когда он сможет сказать что угодно и кому угодно. Надо ждать.
Альбус понятия не имел, почему взрослые так ностальгируют по детству. В конце концов, что такого хорошего в детстве, где ты бесправный и безгласный? То ли дело быть взрослым, имея право ответить по полной. А лучше, когда
Ещё меньше Альбус понимал покойную мать. Если она постоянно ругала отца, то зачем жила с ним? Какой Мерлин заставлял ее жить с отцом, которого она так не любила? Будет ли он жить с Кайли или кем-то из компании Джеймса? Только по приговору суда. Да и то будет думать, как его обойти. А мать ругала, но жила. Зачем?
Больше всего Альбуса потрясало поведение отца. После ссоры и криков с матерью он спрашивал, не купить ли ему что-то. «Ничего не надо!» — с холодной яростью отвечала мать. Отец покорно собирался и молча уходил. Альбус клялся себе, что, когда он станет взрослым, ему не посмеет так ответить никто. Да он и никогда молча не будет собираться после ссоры. Человек — это маленькое государство со своим правительством, бюджетом и армией. И нападение на границы соседнего государства должно караться быстрой реакцией. Как у стран: разрывом дипломатических отношений.
В библиотеке было пусто. Тусклые свечи отбрасывали блики на резной потолок из кедры. Альбус прищурился: резная дверь в Запретную секцию была приоткрытой. Обрадовавшись, что он прихватил с собой мантию-невидимку, Ал быстро нырнул в помещение и отправился к шкафу с наиболее темными книгами. Наколдовав небольшой шар, он заметил, что одна из книг, которые он не читал, была посвящена жизни темного мага Хильперика — того самого, что был основателем Круга Тьмы. Быстро достав ее с полки, Ал наложил на нее иллюминационные чары, чтобы она внешне выглядела учебником по расширенному курсу арифмантике. Затем, наложив на полку заклинание «Confundus», он быстро наколдовал ее муляж и с легким замиранием сердца вынырнул в библиотечный зал.
В девять часов вечера Большой зал был готов к празднику. Стены занимали настоящие кленовые листья, но на пол они не падали. Потолок изображал звёздное небо, а на столах, покрытых красной узорчатой скатертью и убранных к концу стен, стояла золотая посуда. Мраморная лестница была наполнена учениками в парадной одежде, которые о чем-то шептались. Первогодки стояли поодаль, всеми силами стараясь подражать взрослым. Малфой, стоявший рядом с Вестой, повернулся к Алу со своей неизменной самодовольной ухмылкой, застывшей на лице. Он был одет в серую парадную мантию, которая подчёркивала цвет его холодных глаз.
— Вижу, ты вошёл в роль, Гамлет, — протянул он, разглядывая наряд Ала. Тот действительно соответствовал образу шекспировского в своей тяжёлой чёрной мантии с серебряными пуговицами. — Тебе бы ещё череп, и можешь начинать декламировать «быть или не быть».
Ал презрительно усмехнулся.
— Ты наверняка не читал эту пьесу, Малфи. Сцена с черепом на четыре акта позже этой фразы.
Скорпиус смутился.
— Ты уверен? — начал он, но быстро сменил тему, не желая остаться в дураках. — Ладно, не важно, полукровка. С кем ты идёшь на бал?