Шахматный порядок
Шрифт:
Хелена залилась громким смехом. По щекам Эрика поползли красные пятна.
— И лично повела в бой войско на колеснице? — смеялась она.
— Почему нет? — невозмутимо ответил Ал. — И жёстко пускала стрелы с колеснице в бою. А потом храм сделала в честь победы с иероглифами и египетскими богами.
— Тоже мне… фараониха! — хмыкнула Кэт.
На этот раз уже никто не сдерживал смех. Светильник вспыхнул чуть ярче, выпустив зеленоватое матовое облако на ковёр.
— Марина усмиряет жестко, мчась в колеснице и высыпая тучи стрел, — засмеялась звонко Кэт.
— Что краснеешь,
— Ага. Как фараон Менес царя Верхнего Египта, — хохотал Альбус представляя эту забавную сцену. — Лично сняла с него корону, а потом изображение: Марина в двух коронах.
— Ну, знаете, … — процедил сквозь зубы Эрик.
— А чего тут знать-то? Фараониха Марина лично тебя пленила! Ал, как она триумф отпраздновала? — Вики послала другу улыбку.
— Может, в стиле Древнего царства? — пожал плечами Альбус. — Пирамиду построила, фрески велела нарисовать. Как рабы из царства Эрика трудятся теперь на египетских полях Марины.
Вики уже не могла сдержаться и хохотала до слез.
— И барельеф: египетские ибисы трубят о победе фараона Марины, — добавил Альбус с напускной серьезностью.
— И ты, Брут, — вздохнул Эрик, когда друзья вышли из гостиной с сигаретами. — Ну, спасибо!
— А ты предпочитаешь, чтобы они тебя травили? — Альбус посмотрел на подтёки стены. — Так они посмеялись над фараонихой, а так бы грызли тебя и дальше.
— Так ты что… специально их отводил? — спросил Нотт.
— Ну, слава Мерлину, дошло! — ответил Ал. — Понимаешь, если над тобой смеются, их много, лучше немного посмеяться над собой, и все пройдёт, чем лезть в бутылку и стать вечным посмешищем.
— Как в твоих любимых шахматах? — прищурился Эрик.
Альбус не ответил, а достал сигарету.
— Знаешь, — сказал он вдруг серьезно, — у индийцев в шахматах есть ещё махараджа. Это ты сам, игрок, — пояснил он. — И типичная ошибка махараджа заключается в том, что он недооценивает легкие фигуры. Если махараджа совершил такую ошибку, то теперь у него только один шанс: ждать, когда другой махараджа совершит аналогичную ошибку. Уповать только на это.
— А причём тут твой смех про фараониху? — тоже прикурил Эрик.
— Да все просто, — Альбус выпустил кольцо дыма. — Понимаешь, вот ты бы не посмеялся, не свёл все к шутке, и травили бы тебя девчонки годами с этой Мариной. И все на факультете не тебе бы сочувствовали, а им. Мелочь, а сколько вреда может доставить? Вот тебе и ошибка махараджи.
— Может, и зря мы так уж враждуем с грифами так, что подойти друг к другу не может? — тоже выпустил дым Эрик. — Ну в конце концов, не каждый же гриф нам враг от рождения до смерти.
— А ты для них враг, — прищурился Альбус.
— Ну, не совсем… Марина-то на бал пошла со мной.
Альбус задумчиво помолчал.
— Может, и так, но пока правила игры такие, что мы враги до гроба, — выпустит он струю дыма. — И нам приходится по ним играть.
— Но если человек ценит другого человека, они все равно постараются остаться вместе. Что такого враждебного мы с грифами друг другу сделали? Только распределение. Но человек ведь важнее какой-то ветхой шляпы.
— Понимаешь… —
— Но ведь есть революции — чем не нарушение, по-сути? И у русских было время, когда революция победила. Выходит, их было достаточно для того, чтобы победить существующий порядок?
— Да я не про то, — махнул рукой Альбус. — Революции есть, но использовать их может тот, кто правила напишет. Во Франции была революция, хаос, а победил Бонапарт — он правила написал, как жить дальше. У русских была революция, много вождей, но правила, как жить дальше написал Сталин. Не сейчас власть захватить, а создать правила, как дальше жить.
— А что тогда творит… Александрина? По-сути, против правил.
— Против правил… Но победит всегда тот, кто не просто сокрушит правила, а кто напишет новые и сумеет их навязать, — задумчиво сказал Альбус.
— А ты хочешь написать правила? — с интересом спросил Эрик.
Друг выпустил кольцо дыма.
— Возможно… — сказал он, глядя, как за окном меланхолично падает новогодняя метель.
* * *
Зима двадцать первого года выдалась неспокойной: оттепели сменялись метелями, за которыми снова наступало тепло. Метель могла по два-три дня, после чего сугробы сходили всего за пару дней, а ученикам оставалось любоваться только грязными лужами. Преподаватель явно готовились ко второму туру. Хагрид и Айрис Вэнс неоднократно пропадали в Запретном лесу, а чемпионы практически не выходили из библиотек. Ученики строили версии, каким образом будет проходить второе испытание. Все сошлись во мнении, что в Запретном лесу. Виктория Смит предположила, что, возможно, лабиринт. Кэтрин, откинув кудри, отвечала, что вряд ли стоит ожидать повторения, но возможно, что должно бы быть нечто похожее.
— Сражение с монстрами? — вскидывал брови Эрик. — Поиски?
— Или, — отвечала Виктория. — И то, и то.
Эрик пребывал в хорошем настроении: то ли от многозначительных улыбок, которые ему время от времени посылала Марина Эйкин, то ли от того, что подтянул, наконец, трансфигурацию, по крайней мере потому, что у него не оставалось выбора. Айрис Вэнс старательно штудировала класс, проверяя каждое домашнее задание и гоняя по программе, что заставляло вздыхать Кэтрин Забини и Скорпиуса Малфоя.
Альбус продолжал наблюдать, как Кэтрин становилась все ближе с Золотовым. Сначала он пытался доказать себе, что все произошедшее на балу было ерундой: Кэт просто потанцевала с этим русском, и пусть не завтра, но послезавтра все станет как прежде. Но проходил день за днём, а Кэт и Алексей проводили вместе всп больше времени. Однажды Альбус даже едва не прыснул, увидев их вместе в библиотеке. Но тотчас осекся: как в сущности разница, если все произошло как произошло? От грустных мыслей Альбуса отвлёкли поиски Воскрешающего камня. Из книг в Запретной секции он понял, стал камень обронил его отец, когда шёл на битву с Темным лордом. Осталось только определить возможное место падения