Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов
Шрифт:
— Да, конечно. — Он боялся уточнять, будет ли соседка, и вместо этого спросил: — Привезти тебе еще чего–нибудь? Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — в ее голосе слышались лень и довольство, — денек, похоже, будет славный.
Он еще и в окно не выглядывал.
— Скоро увидимся, — сказал он и, повесив трубку, стал искать свое пальто.
Когда он приехал, дверь ее квартиры была открыта настежь. Теплый аппетитный запах яичницы с беконом выплывал в коридор вместе со звуками Нью–Йоркского филармонического оркестра. Мэри Энн встретила его в гостиной; на ней были коричневые брюки и белая блузка с закатанными до локтей рукавами. Ее
— Ты на машине?
— Да, — ответил он, выкладывая на диван воскресный выпуск «Кроникл» и снимая пальто. Потом он подошел и закрыл дверь в коридор. Соседки видно не было.
— Пухлой — моей соседки — нету, — объяснила Мэри Энн, заметив его взгляд. — Она в церкви. А потом она обедает с подружками, а потом идет на спектакль. Раньше вечера не вернется.
— Ты от нее, похоже, не в восторге, — сказал он, прикуривая сигарету. Он решил отказаться от сигар.
— Она зануда. Может, зайдешь на кухню? Ты мог бы накрыть на стол.
Покончив с завтраком, они заслушались последними аккордами Нью–Йоркского филармонического. В квартире все еще витал аромат бекона и теплого кофе. На улице сосед в футболке и рабочих штанах мыл машину.
— Хорошо, — с глубоким умиротворением произнесла Мэри Энн.
Шиллинг чувствовал, как глубоко они понимают друг друга. Так мало — почти ничего — было сказано, но все ясно. Ясно без слов, и они оба знают об этом.
— Что это? — спросила Мэри Энн. — Вот эта музыка?
— Фортепьянный концерт Шопена.
— Красивый, правда?
— Слегка пошловат.
— О–о. — Она кивнула. — А ты расскажешь мне, какие из них — пошлые?
— С удовольствием. В этом–то отчасти и интерес. Наслаждаться музыкой каждый может, а вот чтоб не любить ее, надо потренироваться.
— У меня есть несколько пластинок, — сказала она, — но там все только поп и танцы. Кэл Тьядер [132] и Оскар Питерсон [133] . А соседка слушает мамбо.
132
Кэл Тъядер(1925–1982) — американский джазовый музыкант, вибрафонист и руководитель джаз–бэнда.
133
Оскар Питерсон(1925–2007) — канадский джазовый композитор, виртуозный пианист.
— Почему бы тебе от нее не избавиться? — Он не имел в виду ничего такого, только ощущение покоя в ее квартире. — Найди себе отдельное жилье.
— Я не могу себе этого позволить.
Музыка по радио закончилась. Теперь слушатели хлопали, а ведущий рассказывал о программе на следующую неделю.
— А кто такой Бруно Вальтер? — спросила Мэри Энн.
— Один из величайших дирижеров современности. Он уехал из Австрии в тридцать восьмом году… недели за три до того, как записал Девятую Малера.
— Что девятую?
— Симфонию.
— А, — она кивнула, — я слышала это имя; кто–то спрашивал, что у нас есть из него.
— У нас его полно. На днях я поставлю тебе малеровскую «Песню Земли», которую он записал с Кэтлин Ферриер [134] .
Мэри Энн выскочила из–за
— Поставь сейчас.
— Сейчас? Сию минуту?
— А почему нет? У нас что, нет ее в магазине? — Она подошла к радио и выключила его. — Давай чего–нибудь придумаем.
134
Кэтлин Ферриер(1912–1953) — выдающаяся английская певица, контральто.
— Хочешь сходить куда–нибудь?
— Ходить — ни в коем случае. Я хочу лежать и слушать музыку.
Сверкнув глазами, она побежала и надела свой красный жакет.
— Давай? Здесь нельзя — пухлая придет. Где все твои пластинки, твоя коллекция — дома?
— Дома, — сказал он, вставая из–за стола.
Она еще не бывала в его квартире и теперь, впечатленная, во все глаза разглядывала ковры и мебель.
— Вот это да, — тихонько сказала она, заходя вперед него, — как тут красиво… а вон те картины настоящие?
— Это репродукции, — сказал он, — не оригиналы, если ты об этом.
— Да, наверное, об этом.
Она стала стаскивать жакет; он помог ей и повесил его в стенной шкаф. Бродя по квартире, она подошла к гигантскому дубовому столу Шиллинга и остановилась.
— Вот здесь ты и сидишь, когда пишешь свою радиопрограмму?
— Прямо на этом месте. Вот моя печатная машинка и справочники.
Она принялась разглядывать пишущую машинку.
— Это иностранная?
— Немецкая. Я купил ее, когда работал на Шиммера. Я был их представителем в Германии.
Она с благоговением пробежалась пальцами по клавиатуре.
— А эта смешная буква здесь тоже есть?
— Умляут? — Он напечатал для нее умляут. — Видишь?
Он включил свой проигрыватель «Магнавокс», установил его на семьдесят восьмую скорость и, пока он прогревался, зашел в кладовую, чтобы выбрать вино. Не посоветовавшись с ней, он выбрал бутылку хереса «Fino Perla Mackenzie», нашел два маленьких бокала и вернулся в комнату. Они кое–как устроились и стали слушать, как Генрих Шлюснус поет «Орешник» [135] .
135
…Генрих Шлюснус поет «Орешник». — Генрих Шлюснус (1888–1952) — выдающийся немецкий лирический баритон, особенно популярный в период между мировыми войнами. «Орешник» — песня Роберта Шумана.
— Это я уже слышала, — сказала Мэри Энн, когда кончилась пластинка, — очень мило.
Она сидела на ковре, прислонившись головой к краю дивана; бокал стоял рядом. Поглощенный музыкой, Шиллинг едва ее расслышал; он поставил следующую пластинку и сел обратно на стул. Она внимательно слушала, пока сторона не закончилась и он не подошел перевернуть диск.
— Что это было?
— Аксель Щьётс [136] , — сказал он, после чего назвал саму вещь.
136
Аксель Шьётc(1906–1975) — датский тенор, завоевавший народную любовь исполнением датских народных песен во время немецкой оккупации 1940–1945 гг.