Шамабад должен гореть!
Шрифт:
Да только того я сразу за жабры взял, а с Климом так не вышло.
— Можешь у Коли сам спросить, Саша, если не веришь, — пожал плечами Клим.
— Ладно. Пойдем с нами. Дойдем до твоих вместе, — сказал я.
Так и пошли мы дальше по участку, а Вавилов с нами.
Минут через семь, Стас, шедший сейчас первым, подотстал, подождал Клима, болтавшего о чем-то с Васей Уткиным.
Я, следующий последним и следивший за рыскающим вокруг Булатом, увидел, как Клим дает Стасу прикурить. Как вынает он из кармана пачку сигарет,
— Клим! — Позвал его тут же Вася Уткин, перекрикивая порыв беспокойного речного ветра, — ты чего-то потерял!
Бумажка, упавшая пограничникам под ноги, тут же покорилась ветру, и ее понесло по пограничной тропе назад. Я быстро прижал ее сапогом.
Перепугавшийся не на шутку Клим побежал ко мне, придерживая фуражку.
Я опустился, достал из-под подошвы грязноватый листок. Он развернулся в полете, и на глаза мне попали какие-то стихотворные строчки, написанные от руки.
— Спасибо, Саша! — Громко топая, подбежал Клим, — слава богу, не потерял!
Я оторвал взгляд от стихотворения, сурово глянул на Клима. Пограничник побледнел.
— Ребят, ну вы че там? — Поторопил нас Стас Алейников.
— Саша, верни, пожалуйста, — глядя на меня заискивающими глазами, сказал Клим, — это письмецо для меня очень важное.
— Я вижу, — сказал я, возвращая записку.
Клим нервно сглотнул. Свернул ее грязноватыми пальцами и торопливо спрятал в карман. Тогда для меня все встало на свои места.
— Ты с ней видишься, не так ли? — Тихо сказал я.
— С кем? — Удивился Клим.
— Не включай дурака.
Во взгляде Вавилова мелькнул настоящий страх. И все же, ему хватило силы воли, чтобы спрятать от меня это чувство. Пусь и не очень умело.
— Саша, ты чего? С кем я вижусь? Ниче не пойму! А стихи я… я сам написал. Да только стеснялся кому-то показывать. Вдруг засмеют.
Пару мгновений я просто смотрел ему в глаза. Потом, сделав вид, что поверил, хлопнул Клима по плечу:
— Да ладно. Отличное стихотворение. Неплохо у тебя получается писать от имени девчонки.
Подкол заставил Вавилова зардеться.
— Лады. Смотри, больше не теряй свое творчество, — мрачно добавил я.
— Надеюсь, вы не против, Стоун, если говорить буду я? — Спросил Саид Абади, похлопывая по загривку небольшого, но выносливого коня гнедой масти.
— Я все равно не могу общаться с ними без переводчика, — суховато заметил Стоун, глядя на суровое Афганское солнце, взобравшееся настолько высоко, что даже в этом небольшом ущелье, сложно было найти тень, чтобы от него спрятаться.
— Я имел в виду, что хочу попросить вас не вмешиваться в разговор, — глянул на агента ЦРУ пакистанский разведчик.
Стоун поджал губы и стиснул поводья своей буланой кобылы, заставив ее захрапеть. Потом очень нехотя кивнул.
До операции по вторжению на пограничную заставу оставалось не
ЦРУшника серьезно волновало, что все в этом деле пошло не так, как задумывалось изначально.
Саид Абади и правда оказался хорошим профессионалом. Он быстро договорился с Юсуфзой о проведении операции. Договорился в основном потому, что набрехал ему в три короба. Вдобавок как надо вооружил оставшихся в банде людей.
И пусть банда уже изрядно поредела, бандитов под началом Захид-Хана было еще вполне достаточно для того, чтобы натравить их на русских.
Используя обширную сеть связных, а также пропаганду, Саид умудрился обеспечить душманам неплохую поддержку среди местных. Добиться их помощи в переброске оружия на тот берег.
Кроме того, он сам, лично, составил план штурма пограничной заставы, которая должна была стать целью атаки.
В общем, работы было проделано изрядное количество. Никто не мог предположить, что все пойдет не по плану с самого начала.
От исхода операции зависела «целостность» задницы Стоуна. Потому, когда он узнал, что все попытки перебросить оружие и минометы на тот берег Пянджа провалились — ушел в запой на три дня.
Следующий ударом стало то, что русские зашли в кишлак Комар и уничтожили там скрытую ячейку душманов и сочувствующих им аборигенов.
Никогда раньше Стоун не употреблял наркотиков. Однако в прошлом, не раз и не два участвовал в операциях, с ними связанных.
Например, в послужном списке Стоуна было участие в «грязных воинах» — борьбе с коммунистами на территории Мексики.
Тогда в семьдесят пятом, Стоун вел переговоры с одним мексиканским наркокартелем. ЦРУ хотели, чтобы картель терроризировал лидеров местного рабочего движения. Взамен на это, разведывательное управление обещало «закрыть глаза» на провоз наркотиков на территорию США.
В тот раз Стоун преуспел. Однако здесь, в Афганистане, терпел неудачу за неудачей.
Даже тогда, в Мексике, он не притронулся к белому порошку. Хотя у специального агента было много возможностей сделать это.
Теперь же, нервы его настолько расшатались, что гашиш и виски стали главными друзьями Стоуна.
«Хорошо, что начальство не знает, — подумал Стоун, пряча красные глаза за солнцезащитными очками. — Сею минуту взяли бы меня за задницу».
С самого начала неудач на советско-афганской границе агент ломал голову — как советская разведка умудряется предугадывать все их шаги? Как они узнали о переброске оружия и смогли понять, что это не разовая акция, а масштабная операция? Как додумались, что в кишлаке сидит сеть агентов Абади? В КГБ у советов, что, и правда экстрасенсы сидят?
Кротов ведь среди связных Саида не было. Они с Абади проверили это. Складывалось ощущение, будто коммунисты просто знают, каким будет следующий шаг душманов. Знают и ставят мат даже, прежде чем Юсуфза успевал походить.