Шаман-гора

Кураленя Константин

За то время, которое провели вместе, мы подружились с этими простыми и доверчивыми людьми. Они всегда оказывались там, где необходимо было оказать помощь или просто принять какоелибо участие.

Как-то раз, ближе к вечеру, Алонка предложил поохотиться.

Да и то сказать, солонина уже всем приелась. Мы со Степаном были не против.

— На кого охотиться будем? — поинтересовался я.

— Такой ружьё любой дичь взять можно, — любовно поглаживая приклад, проговорил Алонка. — Если духи пошлют нам удачу, то будет добыча.

Я это понял так,

что нам всё равно, какого зверя стрелять, лишь бы повезло. Но нам повезло гораздо раньше.

— Наверное, нам следоват сегодня пораньше пристать на ночёвку да пойти побродить по сопкам. Авось, какой зверь и набегит, — посоветовал Степан.

В ответ на его слова молодой мангрен повёл себя довольно-таки странно. Он раскинул в разные стороны руки, вытянул шею и стал каркать, подражая ворону.

Я опешил. Степан же, напротив, стал ожесточённо крутить головой в разные стороны. Но тут в общее сумасшествие вмешалась и Менгри. Она стала подражать действиям Алонки и о чём-то с ним оживлённо перекрикиваться.

Девушки испуганно замерли на месте.

Я продолжал недоумённо разглядывать новоиспечённых сумасшедших. Дурдом на прогулке да и только. Моё оцепенение прервал голос Степана.

— Не стой столбом, тащи оружие. Да где же он его увидел, чёрт?

— Что тут происходит? Кто мне может хоть что-нибудь объяснить? — вспылил я.

— Да Алонка, чёрт глазастый, где-то узрел медведя, а я, как ни приглядываюсь, не могу увидеть где, — пояснил Степан.

— А что это он делает?

— Притворился вороном и зовёт клевать добычу. Вишь, Менгри его поняла и тоже стала воронихой, — вполне серьёзно пояснил казак.

— Тьфу ты, чёрт! — в сердцах сплюнул я. — А нам теперь что, тоже каркать?

— Да не, нам не обязательно, мы ведь не настоящие люди. Но ты их насмешками тоже не обижай. Им духи не простят.

Час от часу не легче. Чтобы не рассмеяться, я стал подобно Степану разглядывать берег, но ничего похожего на зверя не обнаружил.

Тут до меня донеслись встревоженные крики наших девушек, яростный рык Степана.

— Ах ты, паскуда! Обманул!

Я оглянулся на крик Степана и обомлел. Буквально в пяти метрах от привязанной к плоту лодки уверенно загребал лапами медведь.

Я вскинул винтовку.

— Не стреляй! — раздался крик Степана. — Утонет.

— А что делать?

— Алонка, мать твою растак! Кончай танцевать. Он уже поверил, паря, что вы не люди, а вороны. Давай своё копьё, — гаркнул Степан на мангрена.

Между тем медведь с ловкостью, необычной для его неуклюжего на вид тела, взобрался в лодку. Я не отводил от его груди ствол винтовки. Медведь разглядывал нас своими маленькими глазками и угрожающе скалил клыки.

Алонка, словно выйдя из транса, проворно подхватил своё копьё и отвёл руку для броска. К концу древка копья, словно у гарпуна, был привязан линь. Тут я понял предостережение Степана: не стрелять. Если копьё попадёт в медведя, то он уже не утонет.

Его можно будет подтащить за верёвку.

— Давай, не тяни! — азартно крикнул Степан. — А то он

зараз к нам переберётся.

Девушки испуганно взвизгнули. Алонка размахнулся и, что было сил, метнул своё оружие. Одновременно с этим прогремел выстрел моей винтовки. Я решил подстраховать охотника и действовал наверняка. Раздался рёв ярости и боли. Медведь, словно человек, попытался лапами вырвать копьё Алонки, но мой свинец, как потом выяснилось, попавший прямо в сердце лохматого, не позволил ему это сделать.

Медведь напоследок предпринял попытку допрыгнуть до своих обидчиков, но свалился в воду. В течение нескольких долгих минут мы ждали результатов. На месте падения зверя вода окрасилась в бурый цвет, но ни выходящего из лёгких воздуха, ни каких-либо других примет, подтверждающих, что хозяин тайги жив, мы не обнаружили.

— Кажись, готов, — перекрестился Степан. — А воздух не булькатит, потому как он в воду упал уже мёртвым.

Никому ничего не объясняя, Алонка бултыхнулся в воду. Он ловко поднырнул под тушу и завёл ремённый аркан. Теперь убитый медведь был надёжно привязан к плоту. Но Алонка не спешил выбираться наверх. Он полуобнял плавающего зверя и стал вполголоса что-то наговаривать медведю на ухо. Я вопросительно посмотрел на Менгри. Поняв правильно мой молчаливый вопрос, она стала переводить.

— Алонка просить амака, чтобы он послать нам удача в охоте. Потом он говорить, что амака идти новое стойбище. И что он правильно сделал, что перед этим помыться, его прежняя берлога грязная и вонючая.

Я молча покачал головой. Суеверный страх этих детей природы был вполне искренен, и всё, что они делали, они делали вполне серьёзно.

После всех проведенных манипуляций с тушей зверя Алонка разрешил затаскивать его на плот. Однако затащить медведя на плот у нас не получилось. Слишком тяжёлой оказалась добыча.

Мы пришвартовались к берегу и уже здесь разделали тушу.

Перед этим Алонка вновь устроил погребальное представление.

Менгри, уже без моей просьбы, комментировала его действия.

— Вот Алонка опять ворон и звать на пир свои братья вороны.

А теперь он горностай. А вот он волк, лисица, соболь.

— А для чего он это делает?

— Любой зверь ходи, мясо кушай, — пояснила Менгри. — Манги гляди, всякий зверь собрался мясо кушать. Человека нет.

Тогда дух медведя Манги понимай, что люди в его смерти не виноваты. А когда его дух заселится в другого медведя, то он будет тайга ходи, людям зла нет. Пока его снова не добудут храбрые охотники.

— И всё повторится сначала, — произнёс я.

— Да. И поэтому надо соблюдать закон духов, а не то зверь из тайга уйдёт. А тот, что останется, не поверит мангренам. Станет творить зло и отпугивать добычу из ловушек. А не то и вовсе прогонит всё зверьё в другие места. Наступит великое горе. Голод придёт в чумы мангренов.

Между тем Алонка закончил свой «танец» и, раскрыв пасть медведю, засунул туда палку.

— А теперь он просить дедушка зевать, — продолжила свои пояснения Менгри.