Шантажистка
Шрифт:
Совещание проходит гораздо спокойнее, чем я опасался, и на следующее я направляюсь уже более уверенно. Тем не менее на этот раз мне предстоит сессия в Палате общин, где меня будут окружать уже сотни коллег. Что ж, положительную сторону можно усмотреть в том, что так надо мной посмеются все разом. Лучше гильотина, чем долгое и мучительное кромсание на кусочки.
И все же, смекаю я, собственную участь можно смягчить прибытием в последнюю минуту, буквально перед самым призывом спикера к тишине. Снова нахожу временное убежище в мужском
Без двух минут три покидаю кабинку и направляюсь в зал заседаний.
Перед самым залом уже приходится бежать, поскольку у меня остается лишь несколько секунд. Слава богу, я благополучно успеваю, и сразу же за мной двери закрывают. Момент появления, судя по всему, подобран идеально. С ярусов кожаных скамеек по обеим сторонам зала доносится гомон сотен собравшихся депутатов. Выглядит так, будто каждый смог выкроить в своем расписании время для дебатов по иммиграции.
Пригнув голову, сворачиваю налево и крадусь по самому краю зала. Мое место на предпоследней скамье сзади. Без происшествий достигаю своего ряда, однако теперь мне придется протиснуться мимо нескольких коллег. Именно на данном этапе я более всего и открыт публике.
И действительно, меня почти сразу же замечают, и мое дальнейшее продвижение вдоль скамьи сопровождается громогласным улюлюканьем и свистом, несколько коллег-мужчин по пути хлопают меня по спине. Когда я достигаю своего места, все взгляды устремлены на меня. Если и существует возможность положить конец этой катавасии, то именно сейчас. И потому я делаю единственное, что приходит на ум, — отвешиваю напыщенный поклон.
Действенность приема превосходит все мои ожидания, и по залу уже разносится смех, а на моей стороне и вовсе аплодируют. Я с огромным облегчением усаживаюсь на место, и спикер открывает заседание.
Благодаря эмоциональности дебатов мое скандальное приключение на три долгих часа предается забвению. После сессии все мои мысли заняты выпивкой в «Фицджеральде», так что на работе я не задерживаюсь ни минуты. На сегодня все обсуждения инцидента закончены, а завтра, надеюсь, таковой уже станет прошлогодним снегом.
Как обычно, по пути в Блэкфрайарс я предаюсь размышлениям. Да уж, денек выдался насыщенным, однако пока обошлось без серьезных последствий. Каким бы скверным положение подчас ни казалось, могло быть и намного хуже. По крайней мере, я извлек один ценный урок.
В самом начале восьмого сворачиваю на Фернивал-стрит и замечаю какую-то возню возле дверей «Фицджеральда». Неизвестный тип в костюме вовсю материт Фрэнка, который в ответ неистово машет на него руками. Меня отделяет от них метров двадцать, когда на сцене появляется Клемент, и ситуация принимает новый оборот. Вопли смолкают, поскольку великан хватает матерщинника за лацканы и прижимает к стене, причем ноги того болтаются над землей.
Я подхожу к Фрэнку и интересуюсь:
— Все в порядке?
— Застукал этого гада с коксом в туалете. Клемент
Пришпиленный к стене мямлит извинения, и великан поворачивается к Фрэнку за дальнейшими указаниями.
— Привет, Билл, — бросает он, заметив меня. С учетом обстоятельств, держится он крайне непринужденно.
— Э-э… Добрый вечер, Клемент.
Фрэнк кивает здоровяку, и тот бесцеремонно швыряет типа в костюме на середину улицы. Ознакомившийся с антинаркотической политикой паба бедолага поднимается и улепетывает без оглядки.
— Как обычно, Уильям? — осведомляется Фрэнк, уже оборачиваясь в дверях. Клемент закуривает сигарету, и я решаю не задерживаться на улице.
Присаживаюсь на табурет, пока бармен наполняет бокал.
— Фрэнк, а мне показалось, будто ты сказал, что этот Клемент у тебя разнорабочий.
— Так и есть.
— Вижу, его обязанности этим не ограничиваются. Ты же знаешь, что охранникам требуется лицензия?
— Конечно.
— И что, у Клемента она есть?
— У него самого узнать не хочешь?
— Хм, не очень.
— Весьма разумно. Сегодня у нас пюре с колбасками.
И с этим он ставит передо мной бокал с пивом.
— Спасибо. Пюре я тоже возьму.
Расплачиваюсь и удаляюсь на свое обычное место в углу. Расположившись за столиком, делаю большой глоток и откидываюсь на спинку стула. Впервые за день можно погрузиться в блаженное забытье под доносящуюся из музыкального автомата песню Фрэнка Синатры. Я закрываю глаза и отрешаюсь от всего, кроме мелодичного голоса певца. Накатывает усталость, усугубляемая и тем обстоятельством, что я не ел с самого завтрака. Во всей этой заварухе было как-то не до еды, но теперь, когда худшее позади, голод дает о себе знать.
Не обращая внимания на голод, соскальзываю в безмятежную дремоту. Пока меня внезапно не выдергивает из нее голос:
— Добрый вечер, Уильям.
Я вскидываюсь и продираю глаза.
— Какого черта?
— А я думала, ты мне обрадуешься, — отвечает Габби.
13
Какую-то секунду мне кажется, будто я сплю и это лишь дурной сон. Но женщина подтаскивает стул и усаживается рядом, и реальность кошмара становится очевидной.
— Как прошел день? — осведомляется она невинным тоном.
— Убирайся, — рявкаю я.
— Да не переживай ты так. Я ненадолго.
Наверное, явилась позлорадствовать. Что ж, ее ожидает разочарование. Может, битву она и выиграла, но победа в войне остается за мной. Эта мысль сразу придает мне уверенности.
— Ненадолго или нет, твои визиты мне уже надоели. Так что, будь добра, уходи.
— Ах, тебе не понравилась закуска?
— Какая еще закуска?
— Видео было лишь закуской, Уильям. Основное блюдо еще впереди.
«Опять она за свое!»