Шайтан Иван 3

Тен Эдуард

— Офицеры должны гордиться своими боевыми заслугами, а не тем, у кого выезд краше или каковы стати у новой любовницы господина «Н». — сорвался я.

Император и Павел, с удивлением на лицах, слушали мой длинный монолог, от которого у меня пересохло в горле.

После длительного молчания и внимательного взгляда, император произнёс доверительным тоном.

— Я услышал вас князь. И если, вами, действительно движет желание быть полезным своему отечеству и трону — он многозначительно потянул, не сводя с меня своего взгляда, как будто пытался разглядеть подвох с моей стороны. —

Могу только приветствовать столь полезное устремление с вашей стороны. Удачи вам князь.

Я вышел и с трудом удержался, что бы не расстегнуть ворот мундира. ' У меня получилось и я смогу выехать на Кавказ в ближайшие дни'. Мара узнав, что я возвращаюсь в сотню, категорически отказалась оставаться одна в Петербурге. После долгого разговора, она согласилась вернуться осенью, после того, как проведёт лето дома у отца. Матушка не захотела видеться и разговаривать со мной. Наталья и Екатерина перестали бывать у нас. Я не обращал внимания на неодобрительные взгляды моих бывших сослуживцев, шепотки за моей спиной. Мыслями я был в сотне, не сомневаясь, что командир примет меня с радостью.

Радость моя была преждевременной. В день моего отъезда ко мне явилась Катерина с чемоданом, одетая, как Мара в дорожный черкесский костюм пошитый Адой и заявила, что она едет с нами. От удивления и растерянности я не мог ни чего сказать, в то время, как слуги погрузили её вещи в нашу карету.

— Ты что, с ума сошла, Катерина! Немедленно забери свои вещи и возвращайся домой, или я завезу тебя к графу и сдам тебя ему в руки.

— И не подумаю. Ты знаешь меня Андрей, с тобой или без тебя, я всё равно поеду к нему и ничто не остановит меня.

— Катерина, ты подумала о последствиях своего поступка. Что скажут о тебе, о Дмитрии Борисовиче. Ты опозоришься на весь свет.

— Ну и пусть, а дедушке, я всё подробно описала в письме, он меня поймёт. И не спорь со мной. Я сама решаю, как мне поступить.

Я махнул рукой, понимая бесполезность моих доводов. Зная её характер, не сомневался, что она поедет одна. Пусть хоть под моим присмотром будет. А там посмотрим, поживёт варварской жизнью, нахлебается новыми впечатлениями и с оказией отправим в Петербург. Успокоил я себя.

Князь и княгиня сидели вдвоём в малой гостиной.

— Аня, сегодня после заседания сенатской комиссии, государь, в присутствии всех, выразил мне и тебе своё удовольствие, по поводу достойного воспитания нашего сын, вспомнил и Александра.- боль потери мелькнула на нахмуренном лице князя Владимира.

— Владимир, мы отдали трону и отчизне нашего старшего сына и ты с радостью отдаёшь Андрея.- с упрёком сказала княгиня.

— Такова цена высокого положения нашей фамилии. Князья Долгорукие всегда с честью служили Российскому трону. Мне кажется с Андеем будет всё хорошо, пока он служит под началом Петра Алексеевича.

«Красиво должны умирать враги, а мы, должны красиво праздновать победу»

— Каков, сукин сын, — улыбаясь, процитировал князь есаула.

Глава 31

По мере приближения к Пластуновке в моей душе росло чувство, что я возвращаюсь

домой. В голове вертелось: «Вот моя деревня, вот мой дом родной». Так оно и было, я возвращался домой.

Заехал на базу и застаю построенную сотню. Всю, в полном составе, кроме дежурных десятков. Роман Сухинин подаёт команду.

— Ровняй. с, смирна! Господин есаул, сотня для встречи построена. Докладывает хорунжий Сухинин.

— Здравы будьте пластуны!

— Здравия желаем ваше благородие!

— Вольно!

Иду вдоль строя и вижу знакомые лица моих бойцов, вижу их радость и гордость за меня. Косятся на мой Георгий. Вот и Ерёма со своими бойцами. Они уже ни чем не отличаются от старослужащих. Такие же подтянутые, загорелые в лихо заломленных пластунках, но без крайностей. Знают, не люблю перегибы в любую сторону. И как они чувствуют золотую середину?

— Смотрю Ерёма, удержался. Думал уйдешь, уж больно ты казак, а не пластун.

— Обижаешь командир. Пластун и на коне, и на своих двоих могёт. Лишь бы кормили хорошо.

— Вольно разойдись, занятия по расписанию.- скомандовал Рома. Поздоровался со всем командным составом и пригласил в штаб.

— Ну, что голуби сизокрылые, рассказывайте, как вы тут без меня жили?

Каждый доложился по своему заведованию в подробностях. Сотня, как хорошо отлаженный механизм работала без сбоев. Бойцы учились и занимались боевой подготовкой. Уровень новичков достиг твердой тройки или четвёрки с минусом. Снабжение на хорошем уровне, не без мелких шероховатостей, но справлялись сами. Я сидел и слушал своих подчинённых и понимал, что если бы меня выгнали из сотни, я бы, наверно, скис. И мучился бы на гражданке, до конца жизни, сожалея и переживая своё позорное изгнание. Слава богу, что на моём пути встретились такие порядочные и понимающие командиры и начальники. Только благодаря им я остался командиром сотни. Понятно, что не за красивые глаза, но приятно осознавать, что тебя ценят и стараются сберечь.

Начал радовать всех предстоящими переменами. Теперь мы отдельная пластунская сотня. Нам присвоен номер 1 и светло-серый полковой цвет и это самое простое из предстоящих нам дел. Сотня увеличивается на восемьдесят человек. Загрузившийся Егор Лукич, выпал из разговоров, просчитывая и прикидывая во сколько это нам обойдется.

— Старшина, ты не переживай так, всё сладится, просчитай сколько нам просить денег из войсковой казны. Сам знаешь, сколько будешь просить, дадут половину.

— Да понятно, сообразим. Как сейчас размещать будем? Казармы только в конце мая ставить можно.

— Знаешь, за что я уважаю тебя, Егор Лукич?

— Да всё я знаю, командир, куда людей пихать?

— А помнишь у тебя шатры были?

— Ты ещё ткани вспомни, что у бандюков взяли. Дожди начнутся, что тогда?

— Ты зам. по тылу, вот и думай.- отрезал я.

— Всегда так, обозвал, а мне ещё и думать потом.

— Вот, что старшина. Найди доски, сделай шиты, собирай бараки под крышу. Стены внутри обтяни материей.

— Тихон, обеспечь печку внутрь, до мая не замерзнут. Потом, когда казармы из самана построим, разберём и в дело пустим.