Шелковая императрица

Фреш Жозе

— Вы не желаете узнать, что мне пришлось пережить во имя общих интересов сангхи? — громко обратился к ним Кинжал Закона, уязвленный таким приемом.

— Мы тебя не ждали! Достопочтенный настоятель объяснил нам, что ты ушел в Китай и не желаешь возвращаться в Пешавар, а еще раньше так поступил Буддхабадра. Очевидно, там тебя манили выгоды и ждать было бессмысленно! — ответил один из монахов, стараясь не смотреть в глаза первому помощнику прежнего настоятеля.

— Где сейчас Радость Учения? Мне необходимо с ним поговорить, —

с трудом сдерживая гнев, но подчеркнуто ровным голосом произнес Кинжал Закона.

— Готов поспорить, что он уже занял келью Буддхабадры! — выкрикнул Святой Путь Из Восьми Ступеней, не способный держать чувства под контролем, как его товарищ.

— Радость Учения унаследовал все обязанности и права Буддхабадры. Естественно, что он располагается в его покоях! — с вызовом ответил один из монахов.

— А если бы Буддхабадра вернулся вместе с нами? Вы не подумали о последствиях такого нарушения элементарных правил общины? Ведь только смерть прежнего настоятеля позволяет осуществлять выборы нового. Иначе благодать не перейдет на неправильно избранного руководителя сангхи, — жестко и твердо произнес Кинжал Закона.

Слова его прозвучали так весомо, что собравшиеся монахи, несмотря на почтенный возраст, теперь напоминали группу провинившихся детишек. Не теряя времени, первый помощник прежнего настоятеля направился к двери хорошо знакомых ему покоев Буддхабадры.

— Ах, это ты! Какой сюрприз, дорогой мой Кинжал Закона, — голос узурпатора задрожал, а лицо отразило страх и удивление.

— Ты не рассчитывал, что я вернусь… Ты сделал все, чтобы меня засадили в тюрьму с обыкновенными преступниками, чтобы я сгнил где-нибудь в темницах Китая! Я презираю твои недостойные деяния! Только злодей может клеветать на невиновных и отправлять их в застенки! — резко и громко бросил обвинения в лицо противнику Кинжал Закона.

— Я действовал в интересах общины Единственной Дхармы! — принял вызов предатель.

— Тебе предстоит перерождение в какое-нибудь жалкое насекомое, которому суждено будет стать пищей для птицы! — прогремел Кинжал Закона.

— Нам не о чем больше говорить! — выкрикнул Радость Учения, хватаясь за бронзовый колокольчик с рукояткой, изображавшей фигуру милостивого бодхисатвы Авалокитешвары.

По его зову в келье появились два крепких послушника.

— Эти два хинаяниста изучали индийские боевые искусства, они проводят тебя в твою келью, — угрожающим тоном заявил Радость Учения, делая знак, чтобы соперника убрали из его покоев.

— Я достаточно взрослый, чтобы самостоятельно найти дорогу, — ответил тот и громко хлопнул дверью на прощание.

— Я тщетно говорил с собратьями. Община Единственной Дхармы вверила свою судьбу Радости Учения! Здесь нас считают теперь чужаками и обманщиками, — с горестным вздохом сообщил ему Святой Путь Из Восьми Ступеней, дожидавшийся товарища в коридоре.

Кинжал Закона жестом попросил его сдержать эмоции и замолчать.

Он увидел, что к ним приближаются монахи и лица их отражали явную враждебность.

— Увы, ты прав. Этот недостойный монах обладает поразительными способностями убеждать, — тихо произнес первый помощник бывшего настоятеля, закрывая за собой дверь кельи, которую, как ни странно, еще не занял какой-нибудь другой человек. — Я странно чувствую себя здесь, словно вся прошлая жизнь закончилась раз и навсегда, — добавил он после минутного колебания.

— Наше присутствие должно сильно стеснять узурпатора…

— Он не ожидал, что мы сможем вернуться, иначе подготовил бы какую-нибудь уловку.

— Мы в опасности, Кинжал Закона?

— Вполне вероятно. Чем скорее мы уйдем в Чанъань на встречу с Рамае сГампо, тем лучше…

— Нас здесь теперь ничто не держит. Мы могли бы отправиться в путь уже завтра.

— А где Лапика? — спросил внезапно обеспокоенный Кинжал Закона.

— На псарне, там о ней позаботятся. Главный псарь монастыря Единственной Дхармы — добрый человек. Ты выглядишь встревоженным…

— Я просто настороже. Этой ночью я закрою дверь своей кельи на двойной засов и приглашаю тебя присоединиться ко мне.

Они заснули лишь на рассвете, потратив ночь на обсуждение коварства и подлости Радости Учения, а также неблагодарности и несправедливости братьев, легко поддавшихся на уговоры узурпатора, стоило обители остаться на некоторое время без крепкой руки Буддхабадры. Кинжалу Закона приснилось, что Радость Учения предстал перед Блаженным, который мягким голосом, спокойно, но твердо перечисляет его прегрешения и провозглашает соответствующее воздаяние.

Открыв глаза, он не сразу понял, что кто-то пытается его разбудить. Это был Святой Путь Из Восьми Ступеней.

— К тебе пришел мастер-ювелир, он много раз приходил в монастырь в твое отсутствие.

— Я очень устал и никого не хочу видеть. Скажи этому человеку, что я собираюсь в дорогу, — хмуро пробормотал Кинжал Закона.

— Он настаивает на встрече.

— Хорошо, пусть войдет.

Судя по тому, что тот явился в такое раннее время, обстоятельства и вправду были серьезными, подумал Кинжал Закона, постепенно пробуждаясь.

Когда мастер ушел, Святой Путь Из Восьми Ступеней с любопытством поспешил в келью первого помощника настоятеля. Он был явно заинтригован происходящим.

— Как дела, почтенный брат? Ты выглядишь так, словно находишься не в своей тарелке… — проговорил он торопливо. — Радость Учения посеял сомнения в душах наших братьев; оказывается, он настраивает их и против двух других буддистских церквей. Он уже отказал в гостеприимстве китайским паломникам-махаянистам, которые проходили через наши края с целью посетить все важнейшие святые места, связанные с Блаженным.

— Я не очень удивлен этими новшествами; но это грозит упадком и монастырю, и нашему учению.