Шелковая императрица

Фреш Жозе

Они пересекли двор и приблизились к огромной двери со скульптурами драконов по сторонам. В их широко раскрытых пастях болтались медные кольца с подвешенными молитвенными барабанами. Далее лама сТод Джинго провел гостя по лабиринту узких коридоров, вдоль почерневших от свечного нагара стен, где одуряюще пахло курящимися благовониями и чем-то еще, чего молодой монах не смог определить.

Пять Защит слышал приглушенное монотонное бормотание читавших сутры монахов; доносилось оно, вероятно, из молитвенных залов, несмотря даже на толстые стены. Время от времени звучали гонг или барабан, задававшие ритм бесконечному излиянию священных изречений,

в которых Пять Защит не мог разобрать ни слова: голоса были какие-то особо басовитые, замогильные, и это вызывало у него невольную дрожь, — словно Пять Защит вновь стал ребенком, который отчаянно боится темноты и тех, кто в ней прячется.

Резко остановившись в конце очередного узкого коридора, лама потянул в сторону небольшую занавесь из складчатого хлопка, вконец засаленную от времени и совершенно утратившую первоначальный цвет.

За ней оказалась крошечная комната с простой кроватью.

Пять Защит с содроганием увидел на маленьком столике, прямо у изголовья кровати, изящно выполненный барабан в форме песочных часов, составленный из двух макушек человеческих черепов, обтянутых кожей. Ему еще не было известно, что такие барабаны носят имя дамару и обретают особую ценность, если два черепа принадлежали юноше и девушке. Зная это, он пришел бы, наверное, в еще больший ужас.

Союз двух половин голов, мужской и женской, символизировал совершенство. Этот инструмент использовался в тайных ритуалах для сопровождения речитатива, когда читали тексты чо. Эта практика пришла в Тибет из Индии, где ее называли медитацией посредством «разреза». Цель ее, впрочем, была универсальна для всех ветвей буддизма и состояла в полном избавлении от собственного «я».

— Вот и твоя спальня! — сообщил лама, протягивая монаху извлеченное откуда-то одеяло.

Не успел Пять Защит осведомиться о назначении ужасного предмета на столике, как сТод Джинго скрылся за другой, уже шелковой, занавеской.

Молодой монах остался в одиночестве.

Внезапно он вспомнил о коне Прямо Вперед, привязанном к колючему дереву. Что станет с лучшим жеребцом монастыря Познания Высших Благодеяний? Было чистым безумием забыть его там, в полной темноте наступающей ночи!

С того момента, как по собственной глупости он решил подойти ближе к монастырю и осмотреть его, Пять Защит только и делал, что совершал промахи и ошибки. Он не только попался в ловушку к этому ламе, который без труда выудил у него имя и место обитания, но еще и забыл за оградой монастыря своего коня, который теперь мерзнет средь холодных скал! Выйти из обители, привести лошадь и поставить ее в укрытие? Немыслимо! На его глазах лама трижды запирал ворота, каждый раз с двойным поворотом ключа, на пути от монастырских врат до этой кельи.

Чем оправдается он перед Безупречной Пустотой, когда предстанет перед ним, жалкий и едва лепечущий? Как он сможет признать, что не оправдал доверия, выставил себя простаком и впридачу начисто забыл о Прямо Вперед?

Самые мрачные мысли приходили ему на ум. Усталость и отчаяние достигли такой степени, что в итоге он просто рухнул на кровать и провалился в глубокий сон, наполненный кошмарными видениями: в следующей жизни он будто бы переродился в стрекозу, которую загипнотизировал взглядом и готовился проглотить зеленый уж. Присевший на лист кувшинки, Пять Защит напрасно силился взлететь и спастись от рептилии, но в тот момент, когда пасть рептилии уже готовилась сомкнуться, вдруг пробудился, ощутив, как что-то

сдавило ему плечо. Но то были не зубы ужа, а рука ламы сТода Джинго, который с мягким участием смотрел на молодого монаха.

— Мне приснился ужасный кошмар! Будто я стрекоза, на которую охотится уж, — смущенно пробормотал Пять Защит, садясь на кровати.

Потом он взглянул в узкое окно. Совсем стемнело, но выглядело все как-то странно.

— Представь себе, все засыпало снегом!.. Но пора вставать. Ты проспал почти три часа, пока хватит! — сказал лама.

— Начинается служба?

— Нет, я не собираюсь вести тебя на богослужение. Просто нам с тобой следует кое-что спокойно обсудить, — уклончиво ответил сТод Джинго.

Пять Защит понял, что ему снова становится не по себе.

Он ждал самого худшего, и его воображение снова пустилось во всю прыть: ко всему прочему, не хватало только — почему бы им не явиться? — стражей Сторон Света, которых еще называют Покапала, Четыре Царя из Мира Богов. Стоящие по углам от горы Меру и вооруженные до зубов, они владеют каждый своими атрибутами, по которым их можно распознать. И они были там — на фресках в коридорах и галереях, где вслед за ламой проходил Пять Защит. Судя по обстановке, а также по тому, что дорога все время шла под уклон, простодушного монаха запросто могут бросить в подземный застенок, где ему суждено сгинуть… или, возможно, там его подвергнут пыткам…

— Мы идем туда, где нас никто не услышит. Хочу сделать тебе одно предложение, — не замедляя шага, пояснил лама сТод Джинго.

Миновав еще один лабиринт коридоров, они поднялись, потом снова спустились, преодолев несколько лестниц (одни были узкими, другие широкими), затем пересекли большой двор, посыпанный гравием, за ним — другой, просто земляной, но хорошо утрамбованный, и наконец оказались в молитвенном зале, пышное убранство которого заставило Пять Защит восхищенно ахнуть, когда лама зажег массивную масляную лампу из бронзы.

В глубине зала, на невысоком, но широком помосте, напоминавшем сцену театра, было разбросано множество молитвенных подушек из расшитого золотой и серебряной нитью шелка, а в центре высился величественный трон. Он был частично прикрыт парчовым покрывалом с особым узором: символ двойного алмаза ваджра, знак несокрушимости, венчала свастика, символ вечности. Спинку трона, видневшуюся из-под парчи, образовывали выточенные из темного дерева шесть скульптур парамитас, или высших свойств, которые могут быть обретены адептами лишь в результате духовных усилий и неустанной практики. Здесь они были представлены в образе символических существ: мифическая птица Гаруда олицетворяла дхана, щедрость и благородство; водный дух Нага — сила, этику; водное чудовище Накара — кшанти, терпение; крошечный гном — вирья, усилие; лев — праджня, ясность сознания; слон — дхьяна, медитацию.

— Кто восседает на троне? — почтительно спросил Пять Защит, пораженный всей этой роскошью.

— В качестве одного из трех верховных глав всей буддийской общины Тибета этот трон по праву занимает наш достопочтенный настоятель Рамае сГампо, и никто иной.

Пять Защит глядел во все глаза: большой молитвенный зал монастыря Самье был украшен намного богаче, чем любой из залов в Лояне.

— Но я привел тебя сюда не для того, чтобы похвастать всем этим! Полюбовался — и будет! — Голос ламы неожиданно зазвучал жестче. — Я намерен сделать тебе одно предложение, — сказал он юноше, простирая раскрытую ладонь.