Шелковый дар
Шрифт:
— Проснулся? — на весь постоялый двор закричал отец с другой стороны двери. — Быстро открывай!
Снова резкие удары по дереву, и еще чей-то голос, Карин не разобрал. Оглянулся, но Тайя уже с головой спряталась под одеялом, заслышав незнакомый голос, только оттуда узнала, кто такой нетерпеливый.
— Отец, — уже спокойно пояснил Карин. Тайя замолчала совсем, только сжалась еще сильнее, надеясь, что ее не заметят. — Не переживай так, — вздохнул. — Когда-нибудь вам пришлось бы встретиться. Тем более он видел тебя уже.
Первым делом Сивер оглядел сына, приметив
— Ты же сказал, что не такой! — и перевел осуждающий взгляд на кровать.
— Не здесь. Спустимся вниз.
Резкие слова отрезвили Сивера, остановив следующую гневную тираду, готовую уже вылететь наружу. Карин вырвался из его рук и подтолкнул отца к выходу. За дверью топтался Данко, всем своим видом выражая сочувствие ситуации, в которой оказался его друг. Но сказать что-либо остерегся, только развел руками за спиной старшего.
Внизу было пусто, час еще был совсем ранний. Хозяин, вовсю зевая, подгонял кухарку, чтобы накрыла на стол для гостей, поднявшихся ни свет ни заря. С низким поклоном вернул все серебро, уплаченное за комнаты, и лишь замахал руками, пятясь и бормоча, что совесть не позволяет обирать посланного свыше воина и его родичей.
— Посланного свыше? — задумчиво повторил Бел. — Точно ведь, свалился на голову неожиданно, переполошил всех. До сих пор в дрожь бросает, как говорить начинает, не привыкну никак. Был один, — усмехнулся, — а стало трое. Что дальше делать-то собираетесь?
— Вернемся домой сейчас же, — твердо ответил Сивер и покосился на Карина, рассеянно ковырявшего ложкой в своей миске. — Кое-кому пора серьезно заняться обучением…
— Нет, — качнул головой Карин под изумленный вдох всех, кто сидел за столом. Сивер с силой опустил кружку на стол, не веря, что опять слушает возражения от послушного до недавнего времени ребенка.
— И что ты собираешься делать? — поинтересовался, сдерживая гнев.
— Я собираюсь взять ее в жены и жить так, как хочу я, а не так, как хочешь ты, — Карин так же не поднимал головы, определенно испытывая неловкость от спора, но в голосе проявился холод. Гостята вдруг преисполнился гордости, как будто он воспитал этого молодого мужчину, отстаивавшего свои интересы, хотя, если подумать, то жизнь в селе и постоянные ограничения и добавили ему недостающей жесткости. Хлебнул браги, приготовился слушать дальше.
— Но ты обещан богам! — крикнул Сивер, привлекая внимание даже хозяина и кухарки, выглянувшей из-за двери. — Ты не можешь!
— Что не могу? Любить ее не могу? — сжал кулаки Карин. Со всего размаха ударил по столу, попав при этом по кружке, даже зарычал. — Как же тогда быть с тем, что я чувствую? Да, знаю, что нежить, знаю, что мавка. Знаю, что сердце у нас одно на двоих. Мое! — Распластал ободранные пальцы на своей груди, пачкая одежду в кровь. —
— Карин! — потрясенно выговорил Данко. Карин сник, ссутулился, словно разом потерял все силы. Устало огляделся вокруг, на когда-то потерянного друга, на приютивших его людей, слушавших с выражением ужаса на лицах, на отца, вырастившего его и теперь говорившего страшные вещи о каких-то жертвах, которые он должен принести.
— Я люблю ее, — повторил он. — И выберу ее в любом случае. Можешь вырвать мне сердце прямо здесь и сейчас, только так удержишь.
— Она тебя приворожила… — потрясение от слов Карина заставило смуглого Сивера побледнеть. Он добавил сдавленно, все еще надеясь, что сын образумится и вернется на свой путь, которому следовал неуклонно двадцать лет: — Ты же из дивьего народа… Как можно?
— Мы друг друга приворожили, — возразил Карин, — если уж смотреть с такой стороны. Она такая, какая есть. И я не могу изменить свою природу. Мы замкнулись друг на друге, так что просто оставьте нас в покое. Не можете принять — забудьте о нас.
— Она на самом деле мавка? — неверяще вскричал Бел, озвучив вопрос всех сельчан. Вскочил со стула, потом сел обратно, дернул себя за бороду, выражая крайнюю растерянность. — Как быть такое может?? Скажи! — потребовал у Карина, хмуро глядящего на него. — Скажи, что он все придумал!
— Тайя — человек, — Карин вздернул вверх брови на тяжелый взгляд отца. — И на этом все. Сейчас — она человек, и им же останется.
— Она убьет тебя, — предрек Сивер, сжимая зубы до скрипа.
— Уже много раз она могла это сделать, — более спокойно ответил Карин. — Но вот только я до сих пор жив. Очень странное поведение для той, кто, по твоему убеждению, жаждет узреть мой хладный труп. Не так ли?
Шестеро человек смотрели друг на друга как давние враги, напряженно, настороженно. Казалось, еще секунда, и они сцепятся как волки из чужих стай.
— Дурак! — выплюнул наконец Сивер, не сдержавши уже чисто отцовского негодования. И отвесил Карину подзатыльник, как обычному нашкодившему подростку. — Мальчишка! Даже невесту не мог нормальную выбрать! Все у тебя через пень-колоду!
Уровень напряжения, висевшего в воздухе, начал понижаться. Миг Данко и Солн смотрели на старшего, а в следующий уже хохотали, согнувшись пополам. Даже Сивер, глядя на них, не удержал подобие улыбки. Ткнул еще раз сына, дернувшего щекой, в плечо, уже не так сильно.
— Ладно уж, — проворчал едва слышно. — Наверное, должен радоваться, что упыря домой не привел. Но спать в одной кровати…
— Отец!
— Что отец? — при этих словах Данко заинтересованно подтолкнул ногой Карина, тот зашипел на него в ответ. Сивер продолжил кипятиться: — Мой сын спит с женщиной в одной кровати! Как, по-твоему, я должен расценить это?
— Тоже удивился, узнав, откуда я взялся, — как ни в чем не бывало отозвался Карин, вызвав сдавленный смех за столом. Поднял глаза на Сивера, потерявшего дар речи от подобной наглости. — Мой отец и моя мать… До сих пор привыкаю…