Шепот

Плейн Белва

Бедная девочка, – сказал он. – Что за время у тебя было, пока я отсутствовал! Бедная девочка. Теперь я дома, а ты расслабься и позволь мне позаботиться обо всем.

Ребенок все ворочался и ворочался. В течение этих безумных последних дней она вряд ли была способна думать о нем. Теперь же осознание его скорого появления на свет поразило ее. Еще всего восемь или девять недель – и он будет разлучен с ней, разлучен, и в то же время станет ей более близким из-за постоянного внимания к себе, которое должно быть и будет отныне стоять во главе угла. Она должна,

она просто обязана ради него сохранять спокойствие и не терять надежду.

Спокойствие и надежду. Ну что ж. Расслабься и позволь Роберту обо всем позаботиться. В любом случае, ему самому этого хочется.

Роберт В. У. Фергюсон родился ранним ветренным утром. Он весил девять фунтов и был первым из младенцев Фергюсонов, кто не родился совсем лысым. Волосы его были песочного цвета, а лицо обещало вытянуться и стать похожим на лицо Роберта.

– Все вместе – прекрасный компромисс, – сказал Роберт. Он стоял на фоне весенних букетов, выставленных на подоконнике. – Ты сосчитала цветы? Та корзина зеленых орхидей – от Монакко. Он переслал их из Калифорнии. – Он взглянул на сына. – Просто боксер-тяжеловес! Ты только посмотри на этого парня!

Не в силах сдержать ликования, он заставил Линн почувствовать себя королевой.

– Ты не будешь ни о чем беспокоиться, ты будешь отдыхать, и мы тебе будем во всем помогать, по крайней мере до конца этой недели, – настоял Роберт.

Кроватка, закрытая белой сеткой, стояла подле их кровати, и Линн поблагодарила Джози за голубые банты:

– Она пришла сюда в ту же минуту, как мы услышали от Роберта, что родился мальчик, – объяснил Брюс. – И я хочу, чтобы ты знала, что то, что банты голубые – это только моя заслуга.

– Он так печется о соблюдении различия полов! – ввернула Джози.

– Но ты же не собиралась повесить на нее розовые банты? – спросила Линн.

– А почему бы и нет? – последовал веселый ответ Джози. – А вообще-то я сделала то, что приказал мне муж.

Их шутливая перепалка позабавила Линн. Тот короткий час, который она провела дома, уже наполнил ее ощущением благополучия. Новые книги в ярких обложках были сложены в стопку на столике у кровати рядом с коробкой шоколадных конфет – они больше не в «черном» списке – и букетом лилий в крошечной вазочке. Муж, дочери, друзья – все, очарованные младенцем, собрались вокруг нее. Энни и Эмили шепотом переговаривались.

– Вам не нужно шептаться, дорогие мои, – обратилась она к ним. – Разговор ему не помешает.

Энни тревожно спросила:

– А когда нам можно будет его подержать?

– Когда он проснется, я разрешу вам его подержать.

И Энни, смущаясь, проговорила:

– Разве не забавно? Я его совсем не знаю, но уже люблю.

Глаза Линн наполнились слезами.

– О, Энни, но это же чудесно.

– Почему? Разве ты думала, что я не буду его любить? Я уже слишком старая, чтобы испытывать детскую ревность к младенцу.

Все расхохотались. Брюс потрепал Энни по спине, а Эмили сказала:

– Энни, а где те коробки,

что прибыли этим утром?

– Здесь, за дверью. Открой их, мам. Наверное, это опять ползунки. У него их уже семь штук. А внизу есть большой ящик, который принесли вчера. Я его еще не открывала.

Роберт сошел вниз и несколько минут спустя вернулся с детским креслицем с подголовником, обитым материей с ручной вышивкой.

– Королева Анна! Разве это не прелестно? Трон для нашей гостиной, – воскликнула Линн. – Кто додумался до этого?

– Открытка от Тома Лоренса, с наилучшими пожеланиями. – Роберт нахмурился. – Отчего такой щедрый подарок? Мы едва с ним знакомы. Он не является близким другом.

Жар разлился по всему телу, но Линн надеялась, что он не выплеснется на ее щеки. Том превзошел себя. Подарок был оригинальным, изысканным и дорогим.

Словно прочтя ее мысли, Брюс пришел ей на помощь:

– Это не слишком щедро для человека в положении Тома. Дорого – это понятие относительное. И совершенно очевидно, что вы ему оба нравитесь.

– Я просто не люблю чувствовать себя обязанным, – объяснил Роберт.

Озадаченное выражение появилось у него на лице. Линн знала, что мысленно он вернулся в тот выходной в штате Мэн, перебирая в уме все, что уже сделал для него Том, и те слова, что Том за него замолвил.

– Не позднее завтрашнего дня тебе нужно написать ему, Линн.

– Вряд ли я буду в состоянии сделать это. Я, оказывается, устала гораздо больше, чем я думала, – солгала она. Писать Тому, если у Роберта возникли какие-то подозрения, – а чем больше она об этом думала, тем вероятнее это казалось, – писать ему, – могло быть неразумным. Нет, только не писать. – Напиши ты, – обратилась она к Роберту, – а я подпишусь вместе с тобой. И она обернулась к Эмили, словно внезапно вспомнив о чем-то. – А тетя Хелен не звонила?

Энни, Эмили и Роберт переглянулись между собой.

– Нет? Как странно. Я не понимаю.

– О, – сказал Роберт, – это должно было стать сюрпризом, но, пожалуй, мы можем тебе рассказать. Они оба едут сюда. Они будут здесь через час или два. Они возьмут напрокат машину в аэропорту.

– И Дарвин тоже? – Линн была тронута. – Как славно, с его стороны, найти время!

– Время! – рассмеялся Роберт. – Умывальники и унитазы! Тоже мне, важный бизнес.

– Я бы на его месте без сожаления оставил и то и другое, заметил Брюс, смеясь.

А Джози сказала:

Мне нравится Дарвин. И всегда нравился. Он добрый.

– О, да, добрый, хороший, прекрасный, – согласился Роберт. – Ну прямо алмаз.

«Если бы только Роберт никогда, никогда не говорил подобных вещей!» – подумала Линн.

Я мог бы сообщить еще новость, – добавил он, – тетя Джин тоже желает нас лично поздравить.

– Не смотри так мрачно! Я считаю, что это так мило с ее стороны захотеть посмотреть на малыша. Я рада, что она приедет, и я собираюсь показать ей свою радость. Но где они все будут спать? И что они будут есть? Я уверена, что они пробудут здесь пару дней…