Шерлок Холмс против Джека Потрошителя
Шрифт:
— Холмс! Ради всех святых! Я ровно ничем не давал понять, что такая мысль промелькнула у меня в голове!
Холмс улыбнулся. Его забавляла эта игра.
— Все же признайтесь, Ватсон. Была у вас такая мысль.
— Пусть так. Но…
— И вы в корне заблуждаетесь, думая, что ровно ничем не выдали направление своих мыслей.
— Но я сидел молча — фактически совершенно неподвижно! — и читал «Таймс».
— Но глаза ваши и голова вовсе не были неподвижны, Ватсон. Вы прочли, не отрываясь, броскую левую колонку, в которой содержался отчет о последних зверствах Джека-потрошителя. Затем вы, гневно нахмурясь,
— Совершенно верно.
— Затем, мой дорогой друг, ваш взгляд в поисках отдохновения упал на экземпляр «Стренда», который лежал рядом с креслом. Так уж получилось, что журнал был открыт на объявлении об аукционе вечернего платья для дам. Модель демонстрирует такой туалет. Выражение вашего лица тут же изменилось: оно обрело задумчивость. К вам пришла некая идея. С тем же выражением вы подняли голову и посмотрели на портрет ее величества, висящий у камина. Через мгновение лицо ваше прояснилось, и вы кивнули своим мыслям. Идея, которая пришла к вам, устроила вас. Вот тут я и выразил согласие с ней. Потрошитель может быть и женщиной.
— Но, Холмс…
— Бросьте, Ватсон. Вы так долго не занимались писательством, что ваша проницательность несколько поблекла.
— Но когда я посмотрел на объявление в «Стренде», у меня могла возникнуть дюжина самых разных мыслей!
— Не согласен. Вы были полностью поглощены историей Потрошителя, и конечно же объявление о вечерних платьях для дам было слишком далеко от ваших привычных интересов, чтобы изменить направление мыслей. Следовательно, идея, которая осенила вас, должна была иметь отношение к вашим размышлениям об этом чудовище. Что вы и подтвердили, подняв глаза к портрету королевы.
— Могу ли я осведомиться, каким образом это указывает на направление моих мыслей? — ехидно спросил я.
— Ватсон! Конечно же ни манекенщицу, ни нашу милую королеву вы не рассматривали в числе подозреваемых. Но все же вы видели в них женщин.
— Даже если и так, — фыркнул я, — но ведь куда скорее я мог видеть в них и жертв, не так ли?
— В таком случае на вашем лице появилось бы сострадание, а не выражение гончей собаки, внезапно напавшей на след.
Я был вынужден сдаться.
— Холмс, вы снова наносите себе урон собственной откровенностью.
Густые брови Холмса сошлись на переносице.
— Не улавливаю вашу мысль.
— Представьте, какой образ вы могли бы создать, отказываясь объяснять ваши изумительные умозаключения!
— Но за счет ваших мелодраматических отчетов о моих скромных приключениях, — сухо заметил он.
Я поднял руки в знак поражения, и Холмс, который редко позволял себе больше чем улыбку, в этот раз откровенно рассмеялся.
— Поскольку мы уж затронули тему Джека-потрошителя, — сказал я, — позвольте мне еще вопрос. Почему вы не заинтересовались этим ужасным делом, Холмс? Вы оказали бы Лондону серьезную услугу.
Длинные тонкие пальцы Холмса дернулись в нетерпеливом жесте.
— Я был занят. Как вы знаете, я только недавно вернулся с континента. Мэр одного города пригласил меня разрешить весьма любопытную загадку. Зная склад вашего ума, могу предположить, что вы назвали бы ее «Делом безногого велосипедиста». Придет день, я дам подробный отчет для вашего досье.
— Я
Холмс усмехнулся:
— Я никому не обязан.
— Поймите меня правильно…
— Мне очень жаль, мой дорогой Ватсон, но вы достаточно хорошо знаете меня, чтобы понять причину моего полного равнодушия к этому делу.
— Риск, что оно окажется более трудным, чем большинство моих…
— Задумайтесь! Всегда, как представлялась возможность, я решал проблемы интеллектуального характера. Разве не так? Разве не меня постоянно привлекают в советники государственные мужи? А тут Джек-потрошитель! Какой вызов мне может являть собой этот выживший из ума урод? Слюнявый кретин, который в темноте бродит по улицам и нападает на случайных прохожих!
— Но он поставил в тупик всю лондонскую полицию.
— Рискну предположить, что данный факт отражает скорее тупоумие Скотленд-Ярда, чем какую-то особую сообразительность Потрошителя.
— И тем не менее…
— Вся эта история скоро завершится. Держу пари, однажды ночью Лестрейд настигнет маньяка, когда тот будет готовиться к очередному убийству, что и принесет нашему другу очередной триумф.
Холмса постоянно выводил из себя Скотленд-Ярд, поскольку никак не мог сравниться с ним по эффективности действий; при всей своей гениальности, в таких случаях Холмс мог с детским упрямством стоять на своем. Но дальнейшие замечания с моей стороны прервал звонок у входной двери. После небольшой паузы мы услышали шаги миссис Хадсон, и, когда она появилась в дверях, я с удивлением уставился на нее. Она несла бандероль в коричневой обертке и кувшин с водой, и на лице у нее явственно читался испуг.
Второй раз за это утро Холмс разразился смехом.
— Все в порядке, миссис Хадсон. Посылка, кажется, вполне безобидна. Я уверен, что вода нам не понадобится.
Миссис Хадсон вздохнула с облегчением:
— Если вы так считаете, мистер Холмс… Со времени последней истории я уж прибегаю к предосторожностям.
— И я высоко ценю вашу бдительность, — сказал Холмс, беря посылку. Когда его многострадальная хозяйка ушла, он добавил: — Совсем недавно миссис Хадсон принесла мне пакет. Я как раз благополучно разрешил неприятное маленькое дельце, и послание поступило от одного мстительного джентльмена, который недооценил остроту моего слуха. Я четко расслышал тиканье часового механизма и попросил принести кувшин воды. Этот инцидент настолько потряс миссис Хадсон, что она до сих пор не оправилась.
— Я не удивляюсь!
— Но что у нас здесь? Хмм… Размеры примерно пятнадцать на шесть дюймов. Четыре дюйма толщиной. Аккуратно обернуто в обыкновенную коричневую бумагу. Судя по марке, послано из Уайтчепеля. Имя и адрес написаны женщиной, которая, осмелюсь предположить, редко имеет дело с пером и бумагой.
— Что и подтверждается корявым почерком. И конечно же чувствуется женская рука.
— Значит, тут мы согласны, Ватсон. Превосходно! Двинемся дальше?
— Непременно!
Появление посылки вызвало интерес у Холмса, не говоря уж обо мне; его глубоко посаженные серые глаза зажглись энтузиазмом, когда, сняв упаковку, он извлек плоский кожаный футляр и приподнял, чтобы я имел возможность рассмотреть его.