Шесть рассказов
Шрифт:
— Ну, тогда тебе здесь тоже скоро надоест... У меня ведь тоже жизнь нелегкая.
— Что ты! Сасаки-сан совсем другой человек. Ведь я сама тебя обучила всему, и ты у меня такой милый.. Ну скажи, можно мне немножко пожить у тебя? Маки просто не знает, куда деваться от тоски... Вот побыла десять дней одна и уже соскучилась по мужчине. Испорченная я. Видно, уж так я устроена... А что дальше со мной будет, совсем не думаю... Знаешь, я решила, если Сасаки-сан окажется женатым, вернуться в Иокогаму, в «Мезон Виоль»... А помнишь, в нашу первую ночь какая гроза была, как сверкала молния?
— Помню.
— Да? Пожалуйста, не забывай об этом. Меня так радуют эти воспоминания...
Сасаки приготовил бутерброды, налил в стакан чай и поднес еду лежащей Макиэ.
— Мерси! Да, Сасаки-сан совсем другой человек. Мне бы надо было к вам переехать раньше...
— Конечно! Я был бы только рад.
— Да? Ты правду говоришь?
Макиэ взяла изящными пальчиками сэндвич с маслом и сыром, приготовленный Сасаки, и откусила, широко раскрыв накрашенные губы. Облокотившись на подушку, она лениво жевала и задумчиво поглядывала на Сасаки. Потому ли, что прошло больше года с момента их последней встречи, или почему-либо еще, но Сасаки ей казался совсем другим. В нем уже не было прежней невинности. Взгляд Макиэ, скользивший по лицу Сасаки, внезапно стал пристальным и хмурым. «Как изменился этот мальчик»,— подумала она. Ее глаза привыкли к холеному, как будто напудренному телу Макензи, и кожа на лице Сасаки жирная, чуть грязноватая у кромки волос на лбу, вызвала у нее брезгливое чувство. Неужели за один год с небольшим может так измениться лицо молодого мужчины?.. Интересно узнать, как оно будет меняться дальше? Макиэ пытается мысленно наложить на лицо Сасаки печать времени, год за годом...
— Я, наверное, подурнела?
— Нет, ты очень хороша! И раньше была красивой, а теперь стала еще лучше. Даже оторопь берет!
— Неправда. Ведь годы идут...
— Ну и что же, зато жила в довольстве. Тело стало упругим, а кожа такой гладкой!
Да?—недоверчиво протянула Макиэ и, подняв лежавшие на подушке руки, внимательно оглядела их. Опаловый браслет, сверкнув, соскользнул с запястья. Сасаки держал в руке чашку с горячим чаем, сосредоточенно дул на него, в то же время разглядывал розовые руки Макиэ и ее стройные обнаженные ноги.
— У Сасаки-сан с тех пор были возлюбленные?— улыбаясь, спросила Макиэ.
— Была одна, но мы расстались. Не поладили. — Кто же был виноват?
— Наверное, оба.
— Может быть, Сасаки-сан был невнимательным? Для женщины это очень важно... Не понимаю, как это могло случиться, ведь ты прошел такую школу... — заметила Макиэ, облизывая с пальца масло.
Сасаки вспомнил худенькую фигурку Фусако, расставшейся с ним полгода назад. Она была родом из маленького городка Уидзумо и работала продавщицей в галантерейном магазине в Токио. Он увидел ее там, она ему понравилась, и он привел ее к себе.
Но их отношения с первых же дней сложились неудачно, и, прожив вместе два месяца, они расстались. Сасаки переехал на новую квартиру, в этот апато «Яёй», а она, как он пото,м узнал, вернулась на родину и поступила работать. Переписываться они не стали.
Макиэ поела, опять закурила сигарету и теперь лежала, выдыхая густые клубы дыма. Ею овладело чувство, похожее на недовольство собой. Нельзя делать такую глупость — возобновлять отношения с бывшим любовником. Что потянуло ее сюда? Наверное, она была влюблена в его прежний облик: в синем костюме, в белой сорочке с галстуком в красную полоску. Ей тогда он очень нравился, особенно его гладкая нежная шея. А теперь перед ней сидел Сасаки в потрепанном, пыльном костюме в елочку, со старомодным
Комната Сасаки — в европейском стиле. Стены оклеены обоями, на полу — тоненькая циновка, кровать — маленькая, железная, покрашенная белой краской, как в больнице; больше в комнате ничего нет.
Глаза Макиэ привыкли к внушительным апартаментам Макензи, и ей сейчас казалось, что она попала в школьное общежитие. Но и такая вот квартирка, наверное, дорога, потому что район хороший...
Поздно ночью они лежали вдвоем на кровати, тесно прижавшись друг к другу. Макиэ вдруг представилось, что она обнимает какого-то бродягу, и ей стало противно. От одеяла почему-то пахло рыбой— наверное, давно не проветривалось... Макиэ взяла большое банное полотенце и сделала из него пододеяльник. Неожиданно ей вспомнился старый Макензи, его огромное тело и этот постоянный запах молока, исходивший от него. Почему ей там не жилось спокойно?.. Впрочем, сейчас думать об этом бесполезно — возвращаться к этой жизни у нее не было никакого желания.
Время от времени до них доносился шум электрички. Наконец затихло все и на улице и в доме. Сасаки накинул на лампу сиреневый платок. Они лежали, тесно прильнув друг к другу. Макиэ закрыла глаза. Всем своим видом она говорила: мне все безразлично, делай, что хочешь. Сасаки, желая пробудить в ней волнение, приблизил свои губы к ее уху. Но для Макиэ эти приемы ничего уже не означали. Она хотела только одного — скорее покончить со своими обязанностями и уснуть. Ни горячее дыхание Сасаки, коснувшееся ее ушей, ни пальцы его, грубо запущенные в ее гладко причесанные волосы, — ничто не будило в ней ответного трепета. Душа ее оставалась холодной, и ласки Сасаки, не блещущие новизной, казались ей ненужным обрядом.
Первую неделю Макиэ прожила беспорядочно и праздно, она все время сидела дома. Затем она понемногу начала выходить на улицу, накрасившись и принарядившись, а вскоре привела с собой какого-то индийца. По дому пошли разговоры. Сасаки все это было очень неприятно, но он не мог ни в чем упрекнуть Макиэ — она не позволила ему истратить на нее ни одного сэна. Неизвестно, когда и как она продала все свои браслеты и кольца. С индийцем она, видимо, не поладила -— приходить он перестал. Однажды в начале декабря она ушла из дому и больше не появлялась. Сасаки надеялся, что она вернется, и с нетерпением ожидал ее каждый день. Но приближалось рождество, а Макиэ не приходила. В это время из салона мод с улицы Гиндза31 и из прачечной, что была неподалеку от апато, принесли счета. Так Сасаки узнал о долгах Макиэ. На оплату этих счетов ему пришлось истратить все наградные...
Сасаки познакомился с Макиэ в Иокогаме, когда он стал репортером одной газеты и служил в ее иокогамском отделении. Сослуживцы Сасаки узнали, что он еще не испытал удовольствий, предоставляемых в заведениях Хонмоку, и как-то повели его туда. По рекомендации одного влиятельного лица они попали в фешенебельный «Мезон Виоль», здесь-то Сасаки и увидел популярную в то время Маки. Уроженка рыбачьего поселка у Кисарадзу, Макиэ была замечательно сложена, а кожа у нее была белая, как пшеничный хлеб. Она очень понравилась Сасаки. Вероятно, по просьбе приятелей, шумно чествовавших грехопадение девственника Сасаки, содержательница дома распорядилась, и он получил возможность провести ночь с Макиэ.