Шестьдесят рассказов
Шрифт:
– На шесть.
– На четыре фута или на шесть футов над полом. Явилась сама Персефона.
– Пение в затемненном телестерионе
[64] .
– Явилась сама Персефона, паря в воздухе. Принимая подношения, шарики соли, змеев из чистого золота, ветки смоковницы, смоквы.
– Галлюцинаторные танцы. Все женщины пьяные.
– Танцы с кувшинами на головах, смесь ячменного, воды и мяты…
– Знание вещей несказанных…
–
– Поднимет мертвецов из могил, если умеешь играть.
– Я никогда не отличался особым умением. Никогда не отличался.
– Нужно практиковаться, а где и как?
– И твой клавир.
– Мамка не разрешала клавир.
– Думала, он выпустит на свободу ее порывы, которые лучше держать на привязи? Не знаю, не знаю.
– Ее теневая сторона. Такое есть у всех них, у мамок.
– Я в смысле, что они все это видели, все прочувствовали. Пролили свою долбаную кровь, а затем пичкали всех целыми ведрами липкой жижи, не забывая тем временем объяснять своему супругу, что он не тянет на третий номер по шкале мужей.
– Подбрасывала ему время от времени маленькую такую бомбочку, просто чтобы не расслаблялся, бегал пошустрее.
– А он и так все время шустрил, всю свою жизнь только и делал, что шустрил, говнюк несчастный. Стрижет капусту да в кучу складывает.
– Мы ж решили, что не будем сегодня про Папашу.
– Я забыл.
– Старушка Мамка.
– А и то сказать, легко ли проводить мистерии? Легко ли взращивать побеги пшеницы?
– И спаржи тоже.
– Я б не смог.
– Я б не смог.
– А Мамка могла.
– Мамка.
– К счастью, теперь у нас есть новая музыка. Дарующая нам помощь и утешение.
– И Сузи.
– И Сузи.
– Наша прелесть.
– Наша гордость.
– Наша страсть.
– Я должен тебе кое-что сказать. Сузи читала Хайт Рипорт. Теперь она говорит, что другие женщины испытывают больше оргазмов, чем она. Хочет знать почему.
– Куда пойти пожаловаться? Куда пойти пожаловаться, если злодеи и изверги испоганили твою жизнь?
– Я рассказал ей про Великий Септуагезимальный
[65] Оргазм, исподволь намекая, что и она может получить такой, если будет паинькой. Но только ведь поздновато, совсем поздно для таких, как мы.
– Но может быть, и не надожаловаться, если злодеи и изверги испоганили твою жизнь? А просто, по примеру великих стоиков, Эпиктета и иже с ним, завалиться в бар и принять на грудь, параллельно внимая звукам новой, шизовой, задвинутой, оттяжной музыки.
– Я протянул молчавшему священнику высокий, холодный стакан «Ширли Темпл»
[66] .
– У меня есть знакомый парень, играет на стиральной доске. Надевает наперстки на все пальцы.
– Новая музыка сплавляет своим огнем все вещи воедино, как сварщик. Новая музыка говорит: по мере того, как времени остается все меньше и меньше, жизнь становится все более и более увлекательной.
– Мамка бы этого не разрешила. Но Мамки нет.
– К сведению любознательных: человек, бывший коммунистом, услышал новую музыку - и теперь он не коммунист. Торговец рыбой Фернандо был обучен новой музыкой читать и писать, и теперь он лепрозный больной, белый как снег. Уильям Фрэнд пытался протащить в новую музыку барабанчики бонго, спрятав их под плащем, однако был разоблачен, не успев еще совершить задуманного злодеяния, и задушен цепью своего собственного велосипеда. Обедая с Духом Святым, философ Пропп
[67] был извещен о грядущем пришествии новой музыки, до которого он - увы - не доживет.
– Новая, обеими ногами стоящая на земле, коньки- отбросить-можно-такая-кайфовая музыка, открывающая путь в небо.
– Победила! С тупостью, способной ошеломить и самых искушенных.
– Дальнейшее не представляет особых трудностей.
– Дальнейшее не представляет особых трудностей. Нужно только не упускать из вида: чем меньше времени, тем увлекательнее. Помнить ежеминутно.
– Словно уже поздно, очень поздно, и мы готовы натянуть на себя свои красные в золотую полоску ночные рубашки.
– Чашку чаю и на боковую.
– Чашку чаю и на боковую.
– А потом сны.
– Уж с этим-то мы совладаем.
– Памятуя, что новая музыка пребудет завтра, и завтра, и завтра.
– Новая музыка есть всегда.
– Благодарение Господу.
– Возьми зеркальце и вырви пару волосков из носа.
– Рутинный уход за оборудованием, было б о чем говорить.
ЗОМБИ
Порывистый ветер срывает с деревьев листья. Зомби толкутся на площади и говорят, говорят, говорят. «Прекрасный день!» - «Что да, то да!» Зомби пришли сюда за женами, на многие мили вокруг только эта деревня продает своих женщин им в жены. «Прекрасный день!» - «Что да, то да!» Зомби привели в деревню уйму скота. Цена известна наперед - с зомби берут за невесту ровно в два раза больше, чем с обычного человека. Скот, приведенный зомби, тоже зомби, зомби страшно боятся, как бы деревенские жители не прознали об этом.